Пути-Пучи

Было мне в тот момент совсем хреново, и даже не столько из-за всей этой мистики, сколько из-за того, что ужас как не хватало Светы.

- Тю-у, - сказал Саша с непередаваемым херсонским акцентом, перед этим восклицанием знаменитое британское "оу" ("аоуэы" в донельзя упрощенной транскрипции) кажется поделкой с китайского рынка. – Любовь-морковь. Наш Воука опять влюбился.

Я озверел, но пока держался. Только заметил:

- Я один, как в жопе дырочка. И люблю свою жену.

Саша с удивлением огляделся и недоуменно спросил у холодильника:

- Так где ж она?

- Нет ее, - прогрустил я. Эта тема была для меня больная.

- Ушла, - сказал Саша утвердительно.

- Ну, вообще-то, да. Она иногда от меня немножечко отдыхает. Мы с ней душа в душу, только иногда ссоримся. И тогда она уходит.

Саша, вояка-холостяк, что-то гугукнул, якобы понимающе. Ни черта он, конечно, не понимал, но мне позарез надо было выговориться хоть перед кем-нибудь, не мог я больше держать весь этот абсурд в себе.

- И вот теперь ее нет, - сказал я.

- Вернется, куда денется, - тоном искушенного знатока убежавших жен заявил Саша.

- Ее вообще нет.

- Ее вообще нет.

- Умерла? Да ты что? Вот прямо сейчас?

- Не умирала она. И не рождалась. Ее в этом городе вообще никогда не было. Знакомые никто не помнит ее, все почему-то считают, что я и не женат вовсе. А родители ее в Саратове говорят, что у них и девочки-то никогда не было. У них сын теперь. Вместо дочери. Я понимаю, это невероятно…

- Стоп-стоп-стоп! – сказал Саша. – С этого места поподробней, пожалуйста. Так когда, говоришь, это случилось?

Я взглянул на него. Глаза у него горели. Он явно поверил в мою историю. Сходу поверил, ни на секунду не усомнившись, словно что-то такое знал. До этого он говорил со мной не то чтобы из вежливости, но с заметным желанием завершить уже понятный разговор на тему, которая его совершенно не касалась и потому была не слишком-то интересна, и поскорее вернуться к своим Бумагам.

- Да примерно тогда же, когда я тебя встретил, - сказал я. – А что?

- Как интересно, - сказал Саша. – Ох, и как же это мне интересно.

И убежал в туалет.

Саша в качестве жильца мне совсем не мешал, его присутствие, повторяю, даже было желательно в моей ситуации. Раздражало, уж и не знаю по какой причине, только то, что он пользовался моим сортиром. Я иногда прямо себя одергивал, так мне это не нравилось – мол, ну, что это я, ну пошел человек произвести естественные отправления, что тут такого. А особенно мне не нравилось, когда он бесцеремонно сливал воду, и, уверяю вас, бачок при этом шумел в пять раз громче и истошнее, чем обычно. Даже не знаю, зачем я это рассказываю.

Я обратился в слух. Сидел тихонько и ждал. А Саша так же тихо таился в моем сортире. Что он там делал, не знаю, только на этот раз по прямому назначению он его не использовал – не журчал, не кряхтел, не шуршал бумагой, даже, кажется, не дышал. Ошарашенный всем этим бредом с пропажей жены, я, грешным делом, подумал, что и Саша тоже пропал, ушел куда-нибудь в параллельное пространство и не вернется больше никогда, и как мне прикажете после этого в свой собственный сортир ходить, если даже оттуда пропасть можно, просочиться в другую Вселенную через канализацию?

Нет, честно, не знаю, что он там делал. Может, приходил в себя после новости о пропавшей Свете, может, обдумывал, что мне сказать, может, медитировал на унитазе в своей путипучеристской манере - словом, помалкивал.

Потом, когда я уже отчаялся увидеть его вообще, вышел, недовольно кряхтя. Сел напротив, старательно угнездился на табуретке, так, я читал, некоторые раскуривают трубки, чтобы оттянуть разговор (сам-то я трубку не курю, только сигареты, возни с ними много, с трубками-то), и сказал:

- Дрянь твое дело, приятель.

- Что так?

- Похоже, ты своей жены действительно больше никогда не увидишь.

Я и сам так думал, но услышать такое со стороны – совсем другое дело.

Понимаете, я считаю, что любовь это несчастье, что это болезнь, в том числе и психическая, но, слава Богу, излечимая. Она, конечно, приносит много счастья и отнюдь не только сексуального (обратите внимание, ни в одном языке не существует понятия "сексуальное счастье" – всего лишь удовольствие), однако завести она вас может черт те куда. Преступление ради любви – это ли не прекрасно? Сам-то я думаю, что это совсем не прекрасно… но, в общем, все это философия, близкая, кстати, к философии Пути-Пучи, поэтому прервусь и вернусь к изложению событий.

О любви я заговорил, потому что речь зашла о Свете. Любовь, а? Этим словом обозначается особый вид паранойи. Если параноик одержим идеей, то влюбленный одержим существом другого пола – вот и вся разница. Мир стоит благодаря этой паранойе, благодаря ей же он и рушится. Здесь было еще несколько страниц, я их стер. Саша не должен был так говорить.

- Ты не должен был так говорить, - обуреваемый чувством, воскликнул я. – Я тебе сейчас в морду дам.

- Давай-ка выпьем, - сказал Саша.

- Давай, - ответил я, но мы почему-то не выпили, хотя я принес, а продолжили разговор всухую.

- Я не уверен, - сказал Саша. – Может, она просто умерла.