Пути развития английского романа 1920-1930-х годов

Фокс называет Диккенса «последним великим английским романистом большого стиля», он ставит его много выше его современников. Он признает, что в лице Диккенса английская литература имела своего гения, «который полностью вернул роману его эпический характер, чей плодотворный ум создал рассказы, поэмы и фигуры людей, навсегда вошедших в жизнь говорящего по-английски мира». Но вместе с тем Фокс отказывает Диккенсу в умении делать большие жизненные обобщения, в проникновении во внутренний мир его героев. В конечном итоге Фокс сводит все творчество Диккенса к компромиссу с буржуазным обществом; «Он обладал фантазией, но не поэзией; юмором, но не иронией; сентиментальностью, но не чувством; он дал картину своего века, но он не был его выразителем; он вступил в компромисс с действительностью»…

В освещении Фокса XIX век не стал периодом значительных достижений в области изображения человеческого характера. Были отдельные взлеты, отдельные вспышки гения, отразившие кричащие противоречия эпохи и убежденность в невозможности достигнуть полноты человеческого существования в условиях буржуазного общества: это такие романы, как «Гремящие высоты» Э. Бронте, «Джуд Незаметный» Т. Гарди и «Путь всякой плоти» С. Батлера. Именно в этих книгах, как утверждает Фокс, «живет подлинная традиция романа, и писатель будущего признает их источником своего вдохновения, когда он возьмется за завоевание действительности».

Что же касается Диккенса, то вопрос о больших социальных обобщениях, содержащихся в созданных им характерах, остается не затронутым в работе Фокса. И это несмотря на то, что создание характера, правдивое изображение личности героя Фокс считал первым и необходимым условием полноценного романа.

Основную задачу писателей XX века Фокс видит в возвращении литературе ее настоящего, подлинного героя, в возрождении в литературе полнокровной человеческой личности. «Главная задача английского романиста— вернуть человеку принадлежащее ему по праву место в романе, включить в него цельный образ человека, понять и творчески воссоздать каждую фазу развития личности современного человека». Разрешению этой задачи помогут традиции прошлого. С этой целью Фокс и обращается к ним, но он оценивает их с позиций настоящего, и вопрос о путях развития современного ему романа привлекает его прежде всего. В чем причина его поражений и в чем залог его успешного развития в будущем? И то и другое Фокс справедливо связывает с мировоззрением писателя.

«При отсутствии мировоззрения, понимания жизни, невозможно полное и свободное проявление человеческой личности. Роман не может обрести новую жизнь, гуманизм не может возродиться до тех пор, пока не будет выработано такое мировоззрение».

В развитии романа XX века Фокс видит две противоборствующие тенденции: одна из них связана с кризисом буржуазного искусства, вторая — с достижениями прогрессивной литературы и развитием социалистического реализма.

Кризис модернистского романа Фокс обосновывает «кризисом мировоззрения среди самих романистов». Объектом его исследования становятся произведения Джойса и Хаксли, Пруста и Лоуренса. Он прослеживает процесс «разрушения личности» в творчестве этих писателей и процесс «разрушения структуры романа, его эпического характера», устанавливая самую непосредственную зависимость между этими явлениями и мировоззренческими основами творчества писателей-модернистов. Кризисные, болезненные явления в области буржуазного искусства вытекают из «философского эклектизма, упадочной философии воли и интуиции Ницше и Бергсона, эротического мистицизма Фрейда, субъективного идеализма различных неокантианских школ и, наконец, отрицания человеческого разума, отказа от Ренессанса и гуманизма, являющегося неизбежным результатом этого философского декаданса».

Процесс «умерщвления героя» в романах писателей-модернистов, антигуманистический характер их творчества, подмена правды жизни формалистическими исканиями— всему этому Фокс дает в своей работе вполне определенное объяснение. Отказываясь от создания личности героя, писатель «тем самым отказывается от реализма и от самой жизни». В чем заключается причина того, что писатели типа Джойса или Хаксли, каждый по-своему, убивали человека? Чем объясняется, что «исторический характер человека» вытесняется из их творчества формалистическими изысканиями и стремлением создать схему человеческой личности «вообще»?

В чем таится причина этого столь характерного для буржуазного искусства явления? Фокс отвечает на это таким образом: «Буржуазия не может больше принимать человека, обусловленного временем, человека, действующего в мире, человека, изменяемого миром и изменяющего мир, человека, активно создающего себя самого — исторического человека, потому что такое приятие предполагает осуждение буржуазного мира, признание исторических судеб капитализма, признание сил, действующих в обществе и изменяющих его».