Пути России (сборник)

Для Волошина, как и для выдающегося русского религиозного мыслителя Алексеева-Аскольдова, душа русского народа это - свято-зверь. Русский человек - это человек крайностей: он или святой или злой дух. В революции злой дух и полонил Россию. Но изображая ожесточенный бой белых и красных, Максимилиан Волошин молился и за тех и за других. Он молится за то, чтобы в русское народное сердце, после посещения его злым духом, вернулась былая святость.

Этот небольшой сборник выходит уже вторым изданием, пересмотренным, исправленным и дополненным. Первое издание вышло в 1946-ом году в Германии. Это переиздание тем более своевременно, что в Советском Союзе стихотворения Максимилиана Волошина не переиздаются, несмотря на его частичную реабилитацию как поэта и искусствоведа.

Мы надеемся, что этот сборник стихов Волошина до некоторой степени заполнит пробел и привлечет внимание читателя.

Вячеслав Завалишин

Пути России

СТЕНЬКИН СУД

У великого моря Хвалынского,

Заточенный в прибрежный шихан,

Претерпевый от Змея Горгынского,

Жду вестей из полуношных стран.

Все ль, как прежде, сияет, не сглазена,

Православных церквей лепота?

Проклинают ли Стеньку в них Разина

В воскресенье, в начале поста?

Зажигают ли свечки, да сальные

В них заместо свечей восковых?

Воеводы порядки охальные

Все ль блюдут в воеводствах своих?

Благолепная, да многохрамая...

А из ней - хоть святых выноси.

Что-то, чую, приходит пора моя

Погулять по Святой по Руси.

Как бывало казацкая, дерзкая

На Царицын,Симбирск, на Хвалынь

Гребенская, Донская, да Терская

Собиралась ватажить сарынь.

Да на первом,на струге, на "Соколе"

С полюбовницей, пленной княжной,

Разгулявшись свистали да цокали,

Да неслись по-над Волгой стрелой.

Да как кликнешь сподрушных приспешников:

- Васька-Ус, Шелудяк, да Кабан!

Вы ступайте пощупать помещиков,

Воевод да попов, да дворян!

Позаймитесь-ка барскими гнездами,

Припустите к ним псов полютей,

На столбах с перекладиной гроздами

Поразвесьте собачьих детей!

Хорошо на Руси я попраздновал,

Погулял, и поел, и попил,

И за все, что творил неуказного

Лютой смертью своей заплатил.

Принимали нас с честью и с ласкою,

Выходили хлеб-солью встречать,

Как в священных цепях да с опаскою

Привезли на Москву показать.

Уж по-царски уважили пыткою,

Разымали мне каждый сустав

Да крестили смолой меня жидкою,

У семи хоронили застав.

И, как вынес я муку кровавую,

Да не выдал казацкую Русь.

Так за то на расправу на правую,

Сам судьей на Москву ворочусь.

Развяжу, разсужу, не помилую,

Кто хлопы, кто попы, кто паны...

И узнаете: как пред могилою

Так пред Стенькой все люди равны.

Мне к чему царевать да насиловать:

А чтобы равен был всякому всяк...

Тут пойдут их голубчиков миловать,

Приласкают Московских собак.

Уж попомнят, как нас по Остоженке

Шельмовали для ихних утех -

Пообрубят им рученьки, ноженьки;

Пусть поползают людям на смех.

И за мною не токмо что драная

Голытьба, а казной расшибусь -

Вся великая, темная, пьяная,

Окаянная двинется Русь.

Мы устроим в стране благолепье вам, -

Как восставши из мертвых с мечем,

Три Угродника - с Гришкой Отрепьевым,

Да с Емелькой придем Пугачем.

ДМИТРИЙ ИМПЕРАТОР

1591-1613 гг.

Убиенный много и возставый,

Двадцать лет со славой правил я

Отчею Московскою державой,

И годины более кровавой

Не видала русская земля.

В Угличе, сжимая горсть орешков

Детской окровавленной рукой,

Я лежал, а мать, в сенях замешкав,

Голосила, плача надо мной.

С перерезанным наотмашь горлом

Я лежал в могиле десять лет,

И рука Господняя простерла

Над Москвой полетье лютых бед.

Голод был, какого не видали.

Хлеб пекли из кала и мезги.

Землю ели. Бабы продавали

С человечьим мясом пироги.

Проклиная царство Годунова,

Толпы толп без хлеба и без крова

Мерли у набитых закромов.

И разъялась земная утроба,

И на зов стенящих голосов

Вышел я, замученный, из гроба.

По Руси, что вихрь засвистал,

Освещал свой путь двойной луною,

Пасолнцы на небе засвечал.

Шестернею в полночь над Москвою

Мчал, бичом по маковкам хлестал.

Вихрь-витной гулял я в ратном поле,

На Московском венчанный престоле

Древним Мономаховым венцом,

С белой панной, с лебедью, с Мариной,

Я, живой и мертвый, но единый

Обручался заклятым кольцом.

Но Москва дыхнула дыхом злобным,

Мертвый я лежал на месте Лобном

В черной маске с дудкою в руке,

А кругом, вблизи и вдалеке,

Огоньки болотные горели,

Бубны били, плакали, сопели,

Песни пели бесы на реке...

Не видала Русь такого сраму!...

А когда свезли меня на яму,

И свалили в смрадную дыру,

Из могилы тело выходило

И лежало цело на яру.

И земля меня не принимала.

И вода от трупа отливала,

На куски разрезали, сожгли,

Пепл собрали, пушку зарядили,

С четырех застав Москвы палили

На четыре стороны земли.

Тут тогда меня уж стало много:

Я пошел из Польши, из Литвы,

Из Путивля, Астрахани, Пскова,

Из Оскола, Ливен, из Москвы...

Понапрасно в обличение Вора

Царь Василий, не стыдясь позора

Детский труп из Углича опять

Вез в Москву народу показать,

Чтобы я на Царском на призоре

Почивал в Архангельском Соборе,

Да сидела у могилы мать.

А Марина в Тушино бежала,

И меня живого обнимала,

И, собрав неслыханную рать,

Подступал я вновь к Москве со славой -