Пути в незнаемое

«Не является ли необходимым и достаточным предположение, что в момент образования в растительном организме различных соединений в наличии имеется дисимметрическая сила? В самом деле, правые молекулы отличаются от левых лишь в одном случае, а именно когда они подвергаются воздействию дисимметрического характера…»

Последнее было совершенно безошибочно, век спустя — ни слова не поправишь, и Леня почувствовал, что именно от этого надо отталкиваться сейчас, во второй половине XX столетия. То же, что он прочел дальше, казалось непостижимым провиденьем, программой, которой, зачастую сами того не зная, следовали десятки новейших экспериментаторов, твердо уверенных в своем первородстве:

«Эти воздействия, может быть, находятся под космическим влиянием, обусловленным светом, электричеством, магнитными силами или теплотою. Находятся ли они в зависимости от движений Земли или электричества, с помощью которых физики объясняют существование магнитных полюсов Земли?

В настоящее время мы не можем высказать по этому поводу ни малейших догадок.

Но я считаю необходимым сделать вывод о наличии дисимметрических сил в момент образования органических натуральных соединений, сил, которые отсутствуют или не оказывают никакого влияния на реакции, происходящие в наших лабораториях, или благодаря кратковременности этих реакций, или же вследствие каких-то других неизвестных нам причин».

Ну, что касается причин, то какой разговор о них мог быть тогда — даже строения молекул никто еще не знал. Не знали, понятно, и того, какими рычагами управляются превращения, происходящие за мембраной, которая ограждает живую клетку. Дисимметрические силы действительно тут налицо, они заложены в конструкции управляющих всеми этими делами ферментов, и Леня, не дочитав еще лекцию, начинает понимать, в какую сторону следует поворачивать их спектроскопические изыскания. На асимметричную молекулу влияют молекулы же. Значит (прочтем наконец то, что упрятано между строк этого давнего послания до востребования), не надо проливать кровь над длиннющими сериями многоатомных специй Михаила Ильича! Возьмем по старинке простейший случай, молекулу с одним-разъединым асимметрическим центром, как в природных аминокислотах. С атомом углерода, у которого все четыре привязанные к нему группы — разные. Это даже проще, чем винная кислота, у которой таких атомов два. Ведь чтобы получить пару зеркально-одинаковых, но несовместимых друг с другом, как правая рука с левой, энантиомеров, довольно и одного. Такое незатейливое, химическое понимание дела даст куда больше, чем головоломная математика.

Леня набрасывает на клочке бумаги схему того, что может приключиться, ухватывает, каких результатов следует ждать — и с торопливой благодарностью возвращает девушке бесценную книгу, кидается к машине. Треклятая жестянка, разумеется, заводиться не желает, и он, поймав такси, поспевает все же на вокзал к московскому поезду в последнюю минуту.

…Поздним вечером он объявил не успевшей даже окунуться в море жене, что утром придется возвращаться.

Наташа, уже привыкшая в таких случаях не спорить, молча кивнула.

О трудностях профориентации

Михаил Ильич, доктор наук, лауреат, заведующий отделом, все реже засыпает без снотворного. Это оскорбляет его алгебраически четкий разум. С девяти до семнадцати тридцати мозг обязан углубляться в научные и служебные проблемы, занимать его в это время другими мыслями преступно, ибо с девяти до семнадцати тридцати, с перерывом на обед, его серое вещество есть государственная собственность (Михаил Ильич не устает втолковывать это своим подчиненным). С семнадцати тридцати до двадцати трех надлежит решать вопросы быта, семьи и отдыха, а с двадцати трех до семи — спать, чтобы после зарядки и завтрака снова трудиться в полную силу.