Пути в незнаемое

В общем это верное рассуждение, если только оно действительно верно…

Моя работа в архиве, над документами III отделения, подходила к концу. Не стану сочинять, будто я вообще не намеревался читать одно известное дело: нет — я его выписал, совсем забыв, что оно опубликовано. А потом вспомнил об этом обстоятельстве и оставил дело полежать: успеется…

Наконец, в один из последних дней работы, я принялся его листать — и дальше все, как полагается по лучшим и худшим детективным образцам: было — «вдруг…», было — «затаив дыхание, он листал…»; вот не было только: «Ночью он долго не мог заснуть. Все думал о…»

В 1926 году историк А. Санин опубликовал в журнале «Красный архив» — на сорока с лишним страницах — наиболее интересные, по его мнению, материалы этого дела. Об остальных материалах, которые в публикацию не попали, он рассказал в предисловии.

Но хотя дело было явно исчерпано «не до дна», его десятилетиями почти не трогали.

На этот раз передо мною лежала папка, внутри которой было не три, а более чем сотня страниц. Типичное дело III отделения — с доносом, арестом, допросом, приговором.

Донос — первая страница дела. Карандашная пометка удостоверяла: «Получен в III отделении 13 августа 1860 года». Небольшой листок, почерк красивый — но по-другому красивый, нежели у профессионалов III отделения. Этот сочли бы за чересчур замысловатый, своенравный, почти дерзкий.

Сначала доносчик ругается: обличает «звонарей „Колокола“», каких-то «социалистов и коммунистов». Потом просит его сиятельство князя Василия Андреевича (то есть шефа жандармов В. А. Долгорукова) «раздавить одну из пресмыкающихся гадин».

«Это некто Перцов, служащий в министерстве внутренних дел — их целая стая родных братьев — это самый ожесточенный корреспондент Герцена (воспевший и вознесший министра Ланского в конце 1858 г.). Будучи, как говорят, даровитым чиновником, он лукав и скрытен». В конце доноса сообщено, что у Московской заставы пробочная фабрика брата Перцова и что «не дурно бы заглянуть туда невзначай, там фабрикуются все материалы для „Колокола“».

Ну и, конечно, никакой подписи: анонимка.

На полях доноса неразборчивым почерком шефа (чем выше чин, тем почерк хуже) спрошено о Перцовых. Красивые и разборчивые строчки тут же удовлетворяют любознательность начальников: Перцовых много (позже выяснилось, что их всего тринадцать братьев и сестер). Многие Перцовы живут в Казанской губернии (у них дом в Казани и родовое имение в пятидесяти верстах от города). Пробочной фабрикой у Нарвских (а не у Московских) ворот владеет отставной чиновник Эраст Петрович Перцов.

Жандармское донесение сообщает, что на фабрику невзначай заглянули, но ничего особенного не нашли. И наконец, главный герой доноса — по справке III отделения — статский советник Владимир Петрович Перцов, начальник 2-го отделения департамента общих дел министерства внутренних дел. Анализ доноса «по существу» в деле отсутствует. Наверное, об этом жандармы не писали, а просто «переговорили».

Но я-то догадался, о чем переговорили (вот тут-то было «и вдруг!..»): «Это самый ожесточенный корреспондент Герцена, воспевший и вознесший министра Ланского в конце 1858 г.».

Время «конец 1858 г.», а «Письмо к редактору» — 1 октября 1858 года: сходится.

Образ действий — «ожесточенный корреспондент Герцена» — сходится.

«Воспел и вознес Ланского» — тоже сходится: в постскриптуме «Письма к редактору» в 25-м «Колоколе» Ланской весьма и не по заслугам вознесен за либерализм. Нарочно проверяю — ни в 1858, ни в 1860 году ни в одном из номеров «Колокола» других похвал Ланскому не помещалось (автор «Письма», правда, обещал прислать какие-то новые подробности о министре, но, видно, не смог или не захотел).

Одно мне ясно: доносчик — какой-то чиновник — обвиняет в авторстве «Письма к редактору» Владимира Петровича Перцова…

Я испытывал радость человека, случайно обнаружившего бриллиант в выгребной яме: решение появилось в этом доносе, который, по правде говоря, неплохо сохранил за столетие свой характерный аромат.

Но тут же осаживаю себя назад.

Ох уж эта легкомысленная вера в доносы… С чего бы это Перцов — потомственный дворянин, статский советник (то есть почти генерал), начальник отделения МВД станет писать о топорах да выставлять на позор своего императора и своих министров? И отчего донос появляется в 1860 году — через два года после появления «Письма к редактору»?

III отделение, размышляю я, понятно, опасалось «ошибиться»… Перцовы стоят достаточно высоко — их так просто не заарестуешь… Перелистываю страницы дела — 1860 год, 1861-й… В стране назревают большие события. 19 февраля 1861 года — крестьянская реформа. Продолжают свою борьбу Герцен и Огарев в Лондоне, Чернышевский и его друзья — дома… А агенты все следят и следят за Перцовыми, их поведением и перепиской. «Ничего предосудительного и подозрительного не открывается», — докладывает известный мастер своего дела жандармский полковник Ракеев — тот, кто в молодости сопровождал гроб Пушкина, а несколько позже арестовывал Чернышевского.