Пути в незнаемое

Любе было страшно. Операция закончилась, но она боялась открыть глаз: а вдруг ничего не увидит? Свет фонарика заставил ее приоткрыть веко. Сначала она увидела руку, потом улыбающееся лицо — Виктор Иванович! Именно таким она его себе и представляла. Все слова куда-то подевались, а нужны были самые важные. И почти неслышно она выговорила только одно: «Спасибо».

А. Онегов Хищники

Записки натуралиста

Третью весну подряд прихожу на это озеро, прихожу рано, еще по снегу, и с нетерпением жду, когда из-подо льда появится первая полоска весенней воды…

С первой полоской вешней воды у берега в тайге начинается настоящая весна. И, внимательно следя за каждым ее шагом, я по-прежнему не перестаю удивляться, открывая для себя законы, по которым живут и это озеро, и этот лес, никогда не знавший топора.

С первой полоской вешней воды просыпается озеро — об этом объявляет глубоким ударом хвоста щука-икрянка, первая явившаяся из зимних глубин на весеннее разводье, чтобы справить свой весенний праздник — нерест.

Заканчивается нерест щук, а к берегу уже торопятся стаи плотвы. Великий закон ведет красноперых рыб, одетых в серебряные латы, туда, где после нереста из икры очень скоро появятся крошечные мальки-ниточки, где эти мальки смогут подрасти, сбиться в свои детские стайки, укрыться от хищников, возмужать и продолжить жизнь родителей. Плотва явилась на нерест. Впереди идут рыбы-патриархи. Они идут клином, обходят траву, затонувшие в весенней воде кочки. Сейчас эти рыбы появятся здесь, у стены прошлогоднего тростника… Но здесь, среди затонувших кочек, возле оступившихся в воду кустов черемухи, вижу я длинные темные тела затаившихся щук…

Щуки успели отдохнуть после своего нереста и теперь вышли на охоту — щуки ждут плотву… Кажется, кто-то жестокий, злой послал сюда этих рыб-хищников, чтобы помешать плотве выполнить предначертанное природой — продолжить свой род… Сейчас плотва подойдет сюда, и голодные щуки разом бросятся на свою жертву…

Но щуки продолжают так же неподвижно стоять-таиться среди кочек и затопленных вешней водой кустов, а плотва как ни в чем не бывало вершит свой весенний праздник.

1

С утра, с первыми лучами солнца, у края травы, только что поднявшейся со дна, загуляли, заиграли красноперки, собравшиеся отметать икру.

Пожалуй, красноперка в этих местах была единственной рыбой, которая с успехом совмещала свои весенние брачные игры с завтраками, обедами и ужинами. Во всяком случае, аппетит у красноперок, в отличие от щук и плотвы, во время нереста не пропадал.

Если щуку, метавшую икру, нельзя было сманить ни блесной, ни живцом — щуки даже после нереста продолжали поститься длительное время, будто готовясь к всеобщей охоте — жору, — то красноперки тут же замечали кусочек червя на крючке и наперегонки неслись к наживке. Мой поплавок тут же скрывался в воде, следовала подсечка, и яркая, золотистая рыбешка перекочевывала из озера ко мне в лодку.

Вот в лодке оказалась вторая красноперка, вот третья точно такая же рыбка принялась топить мой поплавок. Но третью рыбку вытащить в лодку я не успел — из-за камня к ней кинулся голодный щуренок. Щуренок был совсем небольшим, добыча для него оказалась великоватой, и он, ухватив красноперку, уже попавшуюся на мой крючок, поперек, заторопился обратно к своему камню. Но вернуться обратно в засаду прожорливому щуренку уже было не суждено.

Из жидких зарослей весенней травы к моей лодке метнулась еще одна зеленая стрела, мелькнула зубастая пасть еще одной щуки, побольше, и эта пасть тут же стиснула бок нерасторопного щуренка.

Щука, собравшаяся проглотить и щуренка и красноперку, все еще продолжала двигаться после броска к добыче, но вот она почувствовала, что моя леска удерживает ее, и тряхнула головой. Потом хлестко ударила хвостом по воде, и два хищника — один жертва, другой охотник — тяжело завертелись около лодки.

Тупые рывки, извивающиеся скользкие тела. И тут к месту схватки из-под кормы моей лодки тяжелой торпедой метнулся еще один охотник. Этот третий незаметно появился из глубины, выждал и бросился к добыче: огромная щучья пасть оборвала непривлекательную возню-схватку двух первых щук…

Третья, самая большая щука, исчезла в глубине с добычей покрупнее. У меня на крючке осталась измятая, порезанная щучьими зубами красноперка, а у самой поверхности воды конвульсивно подергивался слуга голода, незадачливый щуренок.

Я долго сидел после этого в лодке озадаченный всем увиденным. Щуки накидывались друг на друга. Так почему же с подобной жадностью эти прожорливые твари не могли уничтожить в озере и плотву, и окуней? Может, не место этим неуемным хищникам в любой реке, в любом озере, как не место, скажем, волкам рядом со стадом овец?..