Пути в незнаемое

Я видел, как волки раскапывали землю около лесной дороги и вырывали из земли корни растений. Всем известно, что грозный хозяин тайги, неукротимый порой зверь, медведь, с удовольствием поглощает растительную пищу. С весны он пасется на полянах, где поднимается молодая трава; когда созревает малина, медведь почти все время пропадает в малинниках, обсасывая самые богатые на ягоду ветки. Начнет наливаться на полях овес, и мишка отправится туда, на овсы. Не пройдет этот зверь и мимо болота, где растет водяная гречиха или созревает клюква. Обожает медведь красную смородину и порой охотно собирает по полянам грибы, хотя совсем рядом разгуливают лоси и пасется стадо домашних телят.

Меню хищника до сих пор загадка. Выводы о вкусах и количестве пищи, поглощаемой тем или иным зверем, сделанные в неволе, очень часто оказываются неверными. Вспомните тех же самых охотничьих собак — они никогда не откажутся от хорошего куска мяса. Но вот заканчивается зимний промысел в тайге. Собаки возвращаются вместе с охотником в деревню, и в деревне хозяин нередко забывает о своих четвероногих помощниках до следующего сезона, до следующей зимы. И очень часто собаки все это время не получают от людей ничего.

Чем поддерживают свою жизнь эти отощавшие животные? Редким куском хлеба, старой костью, кой-какими отбросами. У таких, позабытых людьми собак всегда жадно горят глаза, и дай им сейчас ведро молока или хороший котел щей, и голодный пес не отойдет от ведра или котла до тех пор, пока не поглотит все съестное. Но никто не вынесет собакам ни каши, ни мяса, ни хлеба, ни молока. И они продолжают понуро лежать у крыльца, перехватывая просящими взглядами своего хозяина и дожидаясь нового охотничьего сезона, когда начнется новый путь в лес и когда будет вдоволь мяса. А пока надо поститься и весну и лето, и большую часть осени…

Неделями может поститься почти любой хищник, и поэтому никак нельзя сравнивать то количество пищи, которое получают в неволе ежедневно волк, медведь, выдра, с тем пропитанием, что досталось бы этим животным в лесу, в озере.

Но все-таки и волк, и медведь всегда остаются хищниками, и не каждый пастух согласится пасти свое стадо рядом с охотничьими тропами этих животных. Вот почему нередко на нижнем сучке дерева около пастушьего костра увидишь висящее охотничье ружье.

13

Если вам придется когда-нибудь побродить по северной глухой тайге, вы обязательно отметите, что эта тайга мало населена — редко выпадет вам встретиться здесь с птицей или зверем, разве что сойка или кедровка нарушат сумрачную тишину, да еще чуть слышно прошуршит в траве напуганная мышь. Но стоит покинуть тайгу, стоит приблизиться к человеческому жилью, как все вокруг, будто в сказке, преображается.

Прежде всего редеет сама тайга, и стена елей все чаще и чаще пробивается белыми стволиками берез. А тут рядом и осинник, грибы, а за осинником старые вырубки, по которым из конца в конец поднялся светлый кустарник. И здесь же возле старых пней кустики ягод. Ягод много, а возле ягодных кустиков следы-наброды тетеревиного выводка. Вот оброненное птицами перо, вот их помет, вот ямки рядом с кочкой-муравейником, где тетерева купались в песке — «порхались». А там, где к вырубкам подходит ельник, услышите вы частое «фыррр, фыррр» взметнувшихся при вашем приближении рябчиков.

Здесь же увидите вы и канюка, высматривающего сверху добычу, разыщете следы лисы, что охотилась за мышами, а попутно не спускала глаз и с тетеревиного выводка. На краю осинника встретится вам помет лосей, а рядом с тропами лосей нет-нет да и оставит свои следы-вмятины медведь. И он, как считаем мы, угрюмый житель глухого леса, выбрался сюда, к вырубкам, к полянам, к полям, которые создали на месте леса люди.

Да, так уж устроено в природе: хоть и достается животным порой от людей, но тянет их к людям, тянет туда, где люди устроили свое хозяйство.

Не раз отмечал я, что возле лодки, с которой я ловил рыбу, появляется щука. Да, стоило мне отвести лодку от берега и приняться ловить плотвичек и окуней, как из прибрежного укрытия ко мне под лодку направлялась щука. Она таилась под самым дном моей рыбацкой посудины и, выждав, когда возле лодки соберутся привлеченные крошками хлеба плотвички, бросалась в атаку и, ухватив добычу, возвращалась обратно в свое убежище, под мою лодку.

Обычно щуке хватало каждый раз двух-трех плотвичек, и, поглотив необходимую ей добычу, эта щука не торопясь возвращалась к своему берегу. Вся охота длилась не больше получаса. За полчаса хищная рыбина утоляла голод и могла по крайней мере в течение этого дня больше не охотиться. Ну а если бы не было моей лодки, если бы я не приманивал к лодке плотвичек, бросая в воду крошки хлеба, сколько времени пришлось бы этой же щуке поджидать добычу там, возле берега, где, видимо, и была ее засада?..