Пути в незнаемое

Совсем раздобрев, шеф поведал вот что: он сегодня тоже с добычей, нашел грибное место. К этому месту был знак — на тропинке валялась алая косынка, похожая на пионерский галстук, и едва шеф повесил ее на сучок, увидал грибную полянку. Ему захотелось «отблагодарить лешего», он нашел в кармане конфету, но по скупости решил половину съесть сам и, разрезав ее прямо в обертке, положил половинку на пенек. (Грибы почистили и пожарили, но после глухаря есть их не захотелось.)

А назавтра произошло нечто феерическое. С утра шеф не вышел к столу (что случалось и ранее), затем из-за какой-то разбитой пробирки довел Галю до слез (что, увы, бывало еще чаще), и та убежала в тайгу (что было уже тревожно, так как она абсолютно не ориентировалась), а в середине дня в гости вдруг пожаловали два здоровых бородача — московские туристы (вот уж кого в этих местах никогда не видывали). Лежа за перегородкой, Игорь слушал их беседу с шефом со стыдом и ужасом: они в самом деле ничего не увидали на своем пути — даже могилу шамана (достопримечательность, которую показывали всем), не говоря уж о феноменах из биологии, геологии или этнографии. «Теперь-то он проест мне плешь», — подумал Игорь. Вернулась Галя, и оказалось, что туристы — из того учреждения, где работала ее мама, так что пошли вспоминать общих знакомых. Поев, гости откланялись, а шеф, разумеется, вцепился в Игоря («все вы, туристы, одинаковы»). Чтобы разнять их, Галя стала рассказывать, как заблудилась, как вдруг перед ней возникла незнакомая женщина, указавшая ей на полконфеты, на пеньке, как женщина исчезла, а Галя сразу же нашла тропинку домой. Все это было неудивительно, если учесть ее близорукость и беспомощность в лесу, но шеф спросил испуганно:

— А что за женщина? Как одета?

— Да не помню, какая-то в красной косынке.

Совсем потерянный, шеф попросил с последней надеждой:

— Галя, давайте грибы, пора ужинать.

— Грибы? Я же их при вас москвичам поставила, они все и умяли.

Из шефа как будто воздух выпустили.

— Так я и знал. Не захотел леший со мной дела иметь: забрал грибы и отдал конфету. — В его мрачной речи не было ни тени юмора.

— Что вы говорите? — не выдержал рационалист Игорь. — Подумайте, ведь когда вы клали конфету, туристы уже плыли к нам, неужели леший предвидел ваш щедрый дар и заранее послал их по реке?

Шеф глянул грустно и снисходительно:

— Неужели вы думаете, что они где-то плыли и сейчас где-то плывут?

— Но ведь они же знают Галину маму! — возразил Игорь, уже несколько теряясь.

— Весь этот туристский облик — для того только, чтобы вы увидели его ничтожество.

Игорь выложил последний козырь:

— Они сказали, что были в лагере геодезистов, спросите у тех, когда будет связь.

Через день, оказавшись у местных геодезистов во время радиосвязи с лагерем, Игорь спросил в трубку весело: «Ну как вам наши туристы?» — и услышал в ответ: «Какие туристы?»

2

Так они и плыли который день: на носу Игорь с двухлопастным эвенкским веслом, на корме шеф с таким же веслом, в середине Галя (без весла) и гора экспедиционного багажа. Шеф не терпел моторов, и вот они шлепали веслами вторую неделю по фантастически прекрасной Олёкме, абсолютно безлюдной, какой она была до начала строительства БАМа.

Сентябрь начался солнечный, и в бесчисленных заводях чинно плавали со своими утятами бесчисленные утки, но нечего было и думать подстрелить их из мелкашки — нужен был дробовик, а его-то и не было. Уступая уговорам местного начальства, шеф взял малокалиберную винтовку, но брать охотничье ружье наотрез отказался — мы не туристы, а научная экспедиция.

Жирная осенняя дичь так и просилась на стол, и вот сам шеф, изловчившись, прострелил голову крохалю; но тот, сколько его ни варили, остался несъедобно жестким. Потому, решил Игорь, крохаль и подпустил на выстрел, что его обычно не стреляют. Однако как же быть с глухарем? Он ведь был куда доверчивее крохаля. Правда, глухарь оказался и редок, несмотря на то что тайга прямо-таки истекала брусникой (речь, разумеется, не о том, что их пекут вместе, а о том, что глухарь пасется на бруснике). Все вроде бы вставало по местам: глухарь плохо приспособлен, вот его численность и мала, и, если не взять его под защиту, он скоро вообще исчезнет.

Затарахтел мотор: навстречу, вверх по течению, плыл рыбак, первый за неделю встречный, расставляя сети в устьях речек. Пристал к их стоянке, поговорив, оценил проблему «гортанобесия» и, не говоря лишних слов, снова пошел к лодке. Дальше опять все было мгновенно: разогнав лодку до середины реки, он вдруг заглушил мотор и поднял винт над водой, бесшумно влетел в заводь на том берегу, оттуда вспорхнула утка с выводком едва летавших утят, он бахнул дуплетом вдогонку и сшиб четверых.

Затем рыбак вернулся, бросил в лодку наших путешественников трех утят, молча швырнул вареного крохаля своей собаке и, распрощавшись, затарахтел дальше.

Игорь стоял растерянный, и шеф, видя это, сказал поучительно:

— Ничего особенного, естественный отбор. Выживает тот, кто вовремя удирает.