Пути в незнаемое. Сборник двадцатый

«Поссорился со слугами».

«Назвал Дороти Роуз клячей».

Он яростно сопротивлялся судьбе, подталкивающей его к хозяйскому ремеслу. Теперь он тоскует о столь легко дававшейся ему учебе, он начинает ясно ощущать свое иное предназначение.

Ньютон привез с собой в Вулсторп небольшую записную книжку, на первом листе которой торжественно, при матери, вывел по-латински дату покупки — март 1659. Появились там и первые записи — следы чтения Овидия, которого он продолжал с увлечением штудировать. Следы обучения латыни прослеживаются явно, но нет ни малейших признаков обучения математике! А ведь всего через шесть лет Ньютон откроет дифференциальное и интегральное исчисление!

В записную книжку стал он заносить то, что впоследствии стало его «Садом», по его же определению, — свои идеи и мысли, свои первые изобретения и эксперименты, свои вполне осуществимые и несбыточные проекты. «Сад» требовал времени и одиночества, хозяйство и ферма стали врагами «Сада». Ферма отвлекала его от любимых занятий, и он проникался к ней постоянно растущим отвращением. В одиночестве проводил он свои дни.

Домашних, конечно, раздражало, что он не проявлял ни малейшего интереса к работе по хозяйству и на ферме, как ранее не проявлял ни малейшего интереса и к учебе. Слуги перешептывались между собой, убеждая друг друга в том, что Исаак глупый и никчемный человек, который никогда не сможет быть настоящим хозяином. «Богатый наследник со странностями», — говорили о нем. А он был рад, когда ему позволяли побыть одному, и проводил многие часы, забившись в углу своей «студии», мастеря книжные полки, игрушки, рисуя картинки и помещая их в самодельные рамы. На фоне практических планов матери и реальных нужд хозяйства все это выглядело непростительным ребячеством.

Лишь Мастер Стокс, его грэнтэмский учитель, который позднее стал настоятелем Колстервортской церкви, видел дальше других и судил лучше. Он восхищался незаурядным талантом Исаака и не уставал всем доказывать, что для мира было бы громадной потерей, если такой неординарный талант будет похоронен в деревенской глуши. Он настаивал на том, чтобы послать его обратно в школу, и готов был даже выплачивать вместо него деньги за ученье (школа была бесплатной лишь для коренных грэнтэмцев). Он обещал подготовить его и к университету. Он готов был поселить его в своей квартире при школе и помочь ему закончить полный курс обучения.

Советовал Анне отдать Ньютона учиться и дядя Вильям Эйскоу — настоятель церкви в Бэртон-Когглз, и тихий странник, однажды нашедший приют у очага Анны, который видел Исаака, пасущего овец, а на самом деле — погруженного в свои мысли. Все они сыграли свою роль в том, что в конце концов почти все обитатели Манора признали, что настоящего хозяина имения из него никогда не получится и ему нужно найти другое дело. Лишь мать была слепа. Мастер грэнтэмской королевской школы Стокс попросил свою жену поговорить с Анной Стэкли пишет:

«И тогда миссис Стокс, всегда высоко его оценивавшая, еще раз посоветовала матери возвратить его к учению. Говорила, что занятия хозяйством не отвечают его склонностям и единственный путь, которым он должен идти дальше, — это университет. Мастер Стокс пообещал даже не брать с него причитающейся платы за учение — 40 шиллингов в год. Идею поддержал и дядя — достопочтенный Вильям Эйскоу, настоятель. Когда-то он сам окончил Тринити-колледж в Кембридже и теперь советовал матери Исаака, чтобы она отправила сына по его стопам».

И Анна согласилась.

Она, рыдая, послала сына обратно в грэнтэмскую школу для дальнейшей учебы, и возникло видение: она, как и библейская Анна, сдала своего сына в священнослужители, — именно такая судьба ожидала Ньютона после окончания университета.