Пути в незнаемое. Сборник двадцатый

Молодой исследователь из Петрограда с неуклонно возрастающим успехом проходил все испытания молчаливо оценочной критики великого патрона. День ото дня он все рос в глазах Резерфорда. И были тому вещественнейшие доказательства:

через две недели: взамен чердачного закутка — нормальное рабочее место экспериментатора;

через четыре месяца: отдельная комната в лаборатории;

через год: две комнаты и два помощника;

еще через три месяца: три комнаты и свой штат;

потом небывалое признание сэра Эрнста: «Я трачу на ваши опыты больше, чем на опыты всей лаборатории!»;

наконец: возведение в тесном дворе старинного Кавендиша конструктивистского здания новой Монд-лаборатории специально для П. Л. Капицы!!

Ни один из питомцев Резерфорда, даже виднейших, никогда не знавал таких милостей от великодушного, но беспощадно требовательного и зорко осмотрительного шефа. Можно ли удивляться, что первоначально обусловленная «зимняя стажировка» превратилась в тринадцатилетнее научное содружество, равно бесценное для обоих — и для властителя «Питомника гениев» на берегах Кема, и для его нежданного-негаданного питомца с берегов Невы. А главное: оно, это долгое сотрудничество (1921—1934), стало бесценной страницей и в летописи современной физики.

Психологическая картина стремительного возвышения Капицы в Кавендише впечатляюще отразилась в его письмах к матери. Он не мог с нею делиться своими научными идеями и техническими замыслами — она была далека от физики. Но не от забот его души и не от тревог того исторического времени. И в письмах к ней он удивительно «рассказывал себя», обнаруживая порою истинную литературную одаренность. Верные слова об этом эпистолярном повествовании нашел его многолетний помощник в Институте физических проблем Павел Евгеньевич Рубинин: «Это роман в письмах, единственный в своем роде».

…Здесь наш читатель найдет избранные фрагменты из этого романа. Но они дают отличное представление о целом. А целое — вся переписка академика П. Л. Капицы с его матерью О. И. Капицей — ждет издания отдельной книгой.

Редколлегия «Путей в незнаемое» хотела бы выразить свою глубокую благодарность Анне Алексеевне Капице, с разрешения и при содействии которой эта публикация стала возможной, а также П. Е. Рубинину за подготовку и комментирование текста публикуемых фрагментов.

Д. Данин

П. Капица ПИСЬМА К МАТЕРИ

1921 год

Лондон, 26 мая 1921

Дорогая Мама!

Вот я сижу в салоне отеля, смотрю в окно и вижу Темзу. Она действительно покрыта туманом и довольно сильно пахнет, хотя мы и в центре города. Ездил уже и по подземным, и по наземным железным дорогам, на автомобиле и пр.

Жизнь кипит тут, движения на улицах больше, чем в Питере в мирное время. Ты можешь себе представить, я был огорошен, прямо с непривычки голова пошла кругом. Поезд, который почти не останавливается на станции. Омнибусы, которые ездят почти по всем направлениям, и пр., и пр. Я купил план Лондона и вчера его начал штудировать. Кажется, не безрезультатно, так как предпринял самостоятельно несколько поездок и все сходили благополучно.

Но, удивительное дело, все окружающее, все блага, которыми я располагаю, совершенно не радуют меня. Не хочется даже идти смотреть музеи, хотя сейчас [есть] время, так как позже я буду занят служебными обязанностями и тогда уже трудно будет что-либо посмотреть. Не хочется покупать себе одежды. Я с таким трудом расстался со своей кепкой, а костюм — все же он петроградский — и мне с ним тоже не хотелось бы расставаться. Я, пожалуй, повременю заказывать себе.

Все же я тут один, и это, пожалуй, самое плохое. Я, конечно, не теряю ни энергии, ни импульсов, но радости жизни нету, в этом-то все горе. Как было бы хорошо, дорогая моя, пойти с тобой в Британский музей! А моя Надя, как часто она мне рассказывала о Лондоне, и как нам хотелось вместе быть тут. Когда я оглядываюсь назад и вижу все, мною пережитое [18], меня берет страх и удивление — неужели же, в самом деле, я все это мог перенести? Мне даже подчас кажется, что я не человек, а какая-то машина, которая, несмотря на все, продолжает свое дело.

Конечно, я пишу грустное письмо, но главная причина та, что Надя очень любила Лондон, и я все время вспоминаю ее…

Лондон, 2 июня 1921

Вот уже неделю я в Лондоне и, слава богу, наладил свою жизнь тут. Поселился не в гостинице, где очень шумно, а в маленькой квартирке, которую снимаю с услугами и где могу столоваться. Вся моя квартира состоит из sitting-room’а, сиречь столовой и гостиной, спальни, ванны и W. C. Кроме того, есть балкон, который выходит в садик. Все это очень уютно и аккуратно.