Пути волхвов

– Нимус Штиль. – Ним пожал протянутую руку Фелдо и высокомерно добавил: – Тебе выгодно стать моим другом. А насчёт собственной выгоды я пока не уверен. Но готов выслушать твои предложения.

* * *

Едва судно набрало ход, расправило серые крылья-паруса и закачалось на резвых волнах, Нима скрутила такая немочь, что он забился в свою тесную каюту, лишь бы не видеть, как горизонт клонится то влево, то вправо, не давая взгляду отдыха.

Фелдо таскал Ниму еду, но того непрестанно тошнило, а от матушкиных солей только сильнее болела голова, и единственное, что мог есть Ним, – это подсохшие корки серого хлеба, запивая их холодной водой.

– Долго ли ещё плыть, Фелдо? – со страданием в голосе спрашивал Ним, когда сын торговца приносил ему очередной обед, которому снова суждено было остаться нетронутым.

– Всё по милости Морского Хозяина, – разводил руками Фелдо. – Если он благоволит судну, если ему по нраву наш товар, то может доставить всего за половину оборота Серебряной Матери. Если нет – можем долго бултыхаться.

Ним застонал и распластался на спальном месте.

– Мы угостили его, – подал голос Фелдо после минуты неловкого молчания. – Фрукты недолго плавали на поверхности, почти сразу пошли на дно. Значит, понравился дар. Отец говорит, волны нам благоволят, а ветер непрестанно надувает паруса. Это хорошо, Ним. Скоро ты привыкнешь и будешь гулять по палубе, вглядываясь вдаль. Первым увидишь берег, Ним. Давай, вставай. – Фелдо шагнул к Ниму и схватил его за руку, пытаясь стащить с места. – Попробуй походить. Наверху солёный ветер освежит лицо, глаза порадуются морскому простору. Пошли, сходишь к отцу, он угостит тебя персиками, на вкус они – что ранний весенний мёд. Хватит лежать.

Ним вяло сопротивлялся, но всё-таки позволил поставить себя на ноги. В самом деле, хоть качка и донимала по-прежнему, заставляя голову трещать от боли, а желудок – корчиться мерзкими спазмами, он рассудил, что ему вряд ли может стать хуже.

Фелдо забросил руку Нима себе на плечо, и юноши побрели к выходу из полутёмной каюты.

Ним ошибся. Его мгновенно скрутило, едва он увидел, как серый горизонт раскачивается, будто в пьяной пляске. Ним едва добежал до борта и согнулся, безуспешно корчась и выплёвывая лишь проглоченную воду. Он утёр рот тыльной стороной ладони и поднял голову. Впереди – лишь морская гладь, рябящая серебряным блеском, а над ней – набрякшие чернотой тучи.

– Недоброе небо, – посетовал Фелдо.

По палубе сновали матросы, и, обернувшись, Ним заметил, что серые паруса судна спущены. На палубе громоздились бочки с товаром, не поместившиеся в трюмы, и матросы спешно проверяли крепления на случай бури.

Ветер налетел внезапно – лихой и дикий, страшный, такой, какого Ним никогда не знал в Царстве. Небо вмиг почернело, словно обуглилось, море вздыбилось горбами волн, и судно стало раскачиваться сильнее и сильнее, будто решило сбросить с себя весь груз и людей, словно блох.

– Ним, пошли отсюда! – крикнул Фелдо. Его голос потонул в криках команды и шуме волн. – Штормить начинает.

Он потянул Нима за рукав, но тот не смог сдвинуться с места. Жуткая чернота неба очаровала его, приковала взгляд к себе, и ноги отказывались слушаться. Наверху раскатисто заворчал гром, гулкий и низкий, и казалось, будто звук проникает сразу в голову, чтобы одурманить и позвать за собой.

Судно сильно тряхнуло, что-то затрещало так, что заглушило даже грохот грома, и Ним почувствовал, как его тащит вниз. Вокруг стемнело так резко, будто на мир набросили плотное одеяло, а на реях мачт вдруг засияли огни, резвыми светляками пробегая по дереву.

С неба хлынуло ледяным дождём, судно завалилось на бок, сбрасывая с мокрой палубы матросов, и Ним с криком покатился навстречу лютующей воде.

Его тут же с головой накрыло волнами, воздух выдавило из груди, всё тело пронзило острым холодом. Он забарахтался, силясь вынырнуть на поверхность, но в воду падали катящиеся с палубы бочки, теряя крышки и разбрасывая сушёные фрукты. Нима больно лягнул по рёбрам кто-то из команды, и он судорожно ухватился за ноги матроса, чтобы не уйти ещё глубже. В висках стучало смятение, страх и холод надели на Нима жестокие кандалы, и он уже приготовился к тому, что эти мгновения для него – последние и он никогда не доберётся до Княжеств и не вернётся назад, к матери и отцу.

Ним почувствовал, как его схватили за шиворот и потянули наверх. Он вскинул голову, с хрипами втягивая в себя воздух и отплёвываясь от солёной воды. Кругом плавали бочки, сталкиваясь на волнах деревянными боками и мешая людям выбраться на поверхность. Матрос, вытащивший Нима, теперь сам ушёл под воду, загустевшую от размокших сухофруктов. Ним ухватился одеревенелыми пальцами за бочку и изо всех сил старался не перевернуться на ней. Это было сложно: огромные волны накатывали одна за другой, не давая перевести дух, бушевал ливень, и всё вокруг сливалось в сплошное тёмно-серое марево, так, что нельзя было различить, где небо переходит в море.