Пути Звезднорожденных

Такова традиция и сама Хармана всегда следовала ей в Наг-Нараоне. Завидев «колесницу», Хозяйка Гамелинов принялась лихорадочно размышлять, как бы оттянуть свою гибель хотя бы на десять колоколов.

Хулить палачей? Хулу никто не любит, особенно же Пелны, влюбленные в собственные достоинства. Толпа освистает ее очень быстро. Благодарность вершащим закон – это вообще десять ритуальных слов, ее освистают еще быстрее. Похоже, придется разыграть роль кающейся блудницы. В конце концов, каждому ведь интересно как, где и с кем Хозяйка Дома Гамелинов… И для Тарена в этой эпопее найдется теплое местечко…

«И плевать на честь, плевать на бесчестие. Все средства хороши, если они ведут к спасению», – решила Хармана.

– Позвольте, милостивые гиазиры. Я хотела бы повиниться перед Домом Пелнов в совершенных мною злодеяниях, – громко сказала Хармана, обратившись к Сильнейшим Дома Пелнов и, главное, к Тарену Меченому.

Тарен нервически вздрогнул – лицо его враз стало рассеянным. Почему-то он был уверен, что Хармана откажется от последнего слова. А тут…

Он приподнялся, прочистил горло…

Но не успел он сказать «добро», как один из Сильнейших встал со своего места, приблизился к Тарену и шепнул ему на ухо нечто важное, указывая в сторону гавани.

Похоже, не одна Хармана скучала во время прелюдии к казни. Кое-то из Пелнов тоже любовался морским пейзажем вместо того, чтобы разглядывать полупрозрачное платье из черного шелка, которое ничуть не скрывало, а, напротив, подчеркивало пленительную красоту преступницы.

– Нет, никаких слов больше! Живо в клеть ее! – заорал Тарен Меченый. Маска жестоковыйного, но справедливого ревнителя церемониала (а к чему иначе все эти обвинительные речи?) мгновенно слетела с его лица.

Палачи Харманы недоуменно воззрились вначале на Тарена, затем – на Харману.

Они-то не видели «колесницы». Им-то никто ничего не шепнул! Не удивительно, что они не сразу отреагировали на перемену господских настроений.

– Чего стоите? Немедленно в клеть ее! Вы что, оглохли? – Тарен Меченый побагровел от негодования и недобрых предчувствий..

«Ага, значит императора здесь не ожидают», – ухмыльнулась Хармана и уперла руки в бока. Она не сдвинется с места.

«Пускай тащат, если хотят побыстрее.»

Тут палачи наконец сообразили, чего хочет от них Хозяин. Двое из них подхватили Харману под руки, двое других – взяли за ноги.

Соорудить новую клетку, блещущую искусным литьем и украшенную устрашающими рожами морских гадов, специально к казни Харманы, каковая обещала стать самым запоминающимся событием осени после разорения Наг-Нараона, Пелны не успели. Об этом полночи сожалел Тарен, поскольку понимал: в этом случае зрелище вышло бы более эффектным.

Клетка была подержанной, если не сказать старой. Местами ее основательные прутья были поедены ржавчиной, местами подернулись зеленой патиной водорослей. Ее дверца, на которой болтались лохмотья корабельного каната, тошнотворно скрипела, замок – заедал. Одного взгляда на клетку хватило бы, чтобы понять: умерщвлять людей таким экзотическим способом Пелны когда-то любили, но потом почему-то начали лениться.

Выходит, и казни подвластны велениям моды. И впрямь: при Тай-Кевре преступников начали сжигать. При Шаль-Кевре в Кодексе Правосудия никаких костров не значилось и в ходу был исключительно пятиступенчатый излом. А вот Тарен решил возродить старинные дедовские вкусы…

Наконец, упирающуюся Харману швырнули в клетку. Дверь заунывно скрипнула, а замок щелкнул четыре раза.

Вытянув шеи, зрители затаились.

12

Все происходило второпях.

Как только Хармана была заперта, Тарен Меченый сделал знак обслуге, которая налегла на ручку тугого ворота. Клетка, подцепленная на крюк, на мгновение взмыла вверх, но тут же начала опускаться.

Расстояние между ее железным днищем и ледяными водами моря стремительно уменьшалось.

Хармана, уцепившись за прутья своего узилища, всматривалась в даль. Увы, «колесница» по-прежнему была далеко. Слишком далеко, чтобы помешать Пелнам исполнить задуманное.

А когда днище клети коснулось воды, Хармана уже не видела «колесницу». Ее заслонила каменная стена пристани.

«Кто там на ней? Если не Герфегест – то кто же?» – спросила себя Хармана, когда волна плотоядно лизнула ее щиколотки.

Ледяная вода неласково поднялась по бедрам.

Шлепнула по подбородку.

Потом ледяной обруч обхватил шею.

И вот – последний глоток воздуха.

Клеть погружалась все глубже. По всему телу Харманы пробежала быстрая судорога. Потом жестокие ладони глубины надавили на уши.

Пока клетка еще находилась над водой, Хармана с сожалением отметила, что «колесница» замедлила ход. Может даже – остановилась.

Заметил это и Тарен, и его люди, навострившие уши в предощущении чего-то политически щекотливого. Каждый из них истрактовал эту остановку по-своему. Тарен разумеется, в свою пользу. А Хармана – в пользу своей гибели. Одним махом она отказалась от всех надежд на спасение.

Однако, и Тарен, и Хармана ошиблись.