Путями сталкеров

Мертвец лежал метрах в тридцати от лачуги. Небольшое расстояние позволяло разглядеть, что и домишке досталось от кочевников: стены, особенно у оконного проема и двери щедро украшали пулевые отметины.

- Постой, Борода! - не видит куда идет? - По халупе стреляли, видишь?

- Конечно вижу! Я даже знаю, по кому стреляли - вот же труп лежит.

Да что с тобой творится сегодня? Может, при падении головой сильно ударился?

- Э нет, - придется разжевывать, как школьнику какому-нибудь. - Не думаю, что это тот мужик. Во-первых: чего ему из дому выбегать? Там, какая-никакая, но защита. Во-вторых: следов крови никаких от трупа до дома нет, а порешетили нашего жмурика конкретно.

- Так ты хочешь сказать, что кто-то еще был в доме?

- Понял? Так что давай, не торопясь. Береженного, его, как известно...

Мы осторожно, с двух сторон приблизились к дверному проему, в котором не было даже подобия калитки - только колыхался на ветру кусок полотна, вроде занавески. Также медленно из-за угла лачуги выплыл ухоженный могильный холмик. Я поднял автомат до уровня плеч, прильнул щекой к прикладу; Роман повторил движения. Весь окружающий мир теперь сузился до прицела "калаша". Однако, до дверного проема мы добрались без происшествий - никто не пальнул нас из темноты лачуги, никто не выскочил.

- Как всегда? - губами шепчет Роман.

В ответ - кивок.

Вваливаемся в дом разом, толкнувшись плечами в проходе, поводим столами в разные стороны. Глаза сходу не могут подстроиться к полумраку хибары, фиксируют только подозрительный маленький объект у окна, который, к нашему счастью не движется. Переключаю внимание дальше: ковры, подушки, одеяла, металлический котел, два кувшина - заурядные обстановка заурядного пустынного жилища. Внезапно за спиной раздается вопль - Долгов! Разворачиваюсь, готовлюсь нажать на курок - нет, Борода живой и здоровый стоит у окна и пялится на тот самый подозрительный объект. Куль? Мешок? Подхожу ближе, слышу потрясенный шепот напарника.

- Не может быть!!!

Может, Роман, может, мой дорогой! Это ты не верил, даже когда гомов молодых встречать стали. И я в последние пять лет практически надежду потерял: улетучилась она из меня, сверкнула серебристыми крылышками значка-самолетика. А сейчас вера стремительно возвращалась; меня словно охватила эйфория. Захотелось даже засмеяться, но я сумел побороть это побуждение. Да и как можно радоваться, когда стоишь у лежащего в луже крови трупа маленького мальчика.

- Что это, Андрей? - сейчас Долгов уже не хорохорился, не издевался; в его голосе кричала растерянность. То, что видели его глаза, не поддавалось объяснению.

- Ребенок - что же еще! Лет пять ему было...

Маленький человечек, верный сын своего народа, и после смерти не выпускал из крошечных пальчиков автомат "Калашникова". Неприметный уступ у стены и углубление в подоконнике подсказывали, как именно мог стрелять мальчуган. На его невинной детской мордашке застыло выражение непонимания всего происходящего.

- ...Похоже, он арабу во дворе - отцу, что ли - помогал. Но обоих их бедуины подстрелили... - продолжил я свою мысль.

- Это понятно, что помогал! Нет, ничего не понятно! Андрей, брось чепуху нести! Пять лет? Каких пять лет! Девятнадцать лет назад Штамм появился! Баб нет давно! Это мутант какой-то новый, так же, Андрей? Ну скажи, что так...

Я присел на подушку.

- Не скажу. Ромыч, а кто тебе сказал, что баб нет? Подожди, не перебивай! Я имею в виду - вообще нет. Да, в Сибири их нет, в Средней Азии нет, в Иране нет - там мы были, своими глазами видели. Но кто сказал, что их нет вообще?

Долгов устало прислонился к стене.

- Не гони, командир. Чего ты мелешь?

- Чего?.. - я усмехнулся. - А ты знаешь, друг, как я вообще оказался в Голестане...

***

В какой раз мне уже приходилось пересказывать одно и то же... Хотя - почему же одно и то же? Каждый раз история дополнялась, обрастала новыми подробностями, новыми героями. Хруст и Эмиль, Смерч и Котельников - все они по-разному реагировали на мой рассказ. Вот и Роман - он просто молчал. Ни разу не перебил меня; может потому, что мы не просто языками трепались, а еще и настороженно, до боли в глазах, вглядывались в выжигающую глаза пустыню.

Я закончил повествование. Воцарилась тишина, только ветер хлопал грубым полотком занавески.

- Что с трупами делать будем? - Борода не стал ничего переспрашивать, уяснять. Наверное, просто принял все как должное. Или взял паузу для раздумий.

- Как что? Похороним. Вон, прямо рядом с той могилкой.

Долгов кивнул.

- Пойдем, командир.

Возле песчаного холмика нас ждал очередной сюрприз, которому я, положа руку на сердце, уже не удивился. На нем лежала деревянная табличка с вырезанной надписью на арабском. Имя и годы рождения и смерти. Год рождения - девятнадцать лет назад. Год смерти - прошлый год.

Имя - Алихат.

Женское имя.

И под именем какое-то непонятное число: "37".

- Как тебе это? - я указал Долгову на надпись.

- Я еще думаю, - буркнул тот в ответ. - Давай закончим дело, а потом уже обсудим наши планы.