Путями Великого Россиянина

Внешность у него была такая: среднего роста, не очень большого и не очень малого, с густыми бровями, с голубыми глазами, с прямым носом, с бритой головой и с густыми длинными волосами, свисавшими с верхней губы (усами. – А. И.). Голова у него была совсем голая, и только с одной её стороны свисал клок волос, что означало признак знатности рода (Лев Диакон, очевидно, не знал истинного значения этого клока волос: у русов он означал вольность мысли, а клинообразно, буквой «Аз», идущие от носа вниз длинные усы – вольность духа, поэтому такие же «оселедцы» на бритой голове и усы носили позже запорожцы; понятия же о знатности рода в аристократическом смысле в дохристианской Руси вообще не существовало, хотя это не значит, что знатных родов не было, но знатность рода определялась не по какому-то особому происхождению, а по делам. – А. И.); шея мощная, плечи широкие, а вся фигура довольно поджарая. Выглядел он хмурым и суровым. В одном ухе висела у него золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами с рубином, вставленным между ними (золотая серьга с рубином и двумя жемчужинами, вдетая в мочку левого уха, где сосредоточены биологически активные точки, одинаково контролирующие работу сердца и мозга, как раз и служила у русов отличительным знаком князя, которому доверена кровь народа (рубин) и оба её начала, мужское и женское (две разнополые жемчужины), то есть судьба будущих поколений; воеводы носили в левом ухе просто золотые серьги, а рядовые дружинники – серебряные, поскольку золото и серебро стимулируют работу биологически активных точек нашего тела, как иглы иглотерапевтов. – А. И.). Одежда на нём была белая, которая ничем другим, кроме заметной чистоты, не отличалась от одежд других.

Сидя в лодке на скамье гребцов (обратите внимание на эту не понятую Львом Диаконом деталь: сидел в лодке «на скамье гребцов», ибо не кичился никакой знатностью, а не поднялся и не вышел из лодки навстречу императору не из дикой невежливости варвара, а потому, что победителю вставать перед побеждённым негоже. – А. И.), он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал... Государь с радостью принял условия русов...»

А сейчас посмотрим, как подаются эти исторические события в «Повести временных лет», которая приписывается черноризцу Феодосьевского Печёрского монастыря Нестору, хотя и не оспаривается, что составлялась она по указанию Владимира Мономаха игуменом Свято-Михайловского Выдубецкого монастыря Сильвестром.

Цитирую по уже упоминавшемуся новейшему киевскому изданию (стр. 42–43):

«И послал он (Светослав. – А. И.) послов к цесарю в [город] Дерестер, – ибо здесь был цесарь, – говоря так: «Хочу я иметь мир с тобою твёрдый и дружбу». И, это услышав, цесарь обрадовался и послал ему дары, превосходившие первые (не на этом ли основывается академик Б. А. Рыбаков, говоря о «поражении» Светослава? – А. И.).

Светослав же принял дары и начал советоваться с дружиной своей, говоря так: «Если мы не заключим мир с цесарем, а разведает цесарь, то, придя, обступят они нас в ГОРОДЕ (подчёркнуто мною, ибо вспомните лодку Светослава – его лагерь находился в то время на дунайском Острове Русов, где взять его в облогу, как город, было никак невозможно. – А. И.). А руська земля далеко есть и печенеги с нами враги, – то кто нам поможет? Учиним же мир с цесарем, ибо он же согласился нам на дань, – и всего пусть будет довольно нам (вспомните у Льва Диакона: «Государь с радостью принял условия русов», следовательно, условия договора при встрече Цимисхия и Светослава были Предрешены; у Светослава без союзных болгар оставалось 10 тысяч испытанного в боях войска, и он угрожал императору Византии походом на Цареград, поэтому тот поспешно и согласился на дань.– А. И.) Если же он станет не давать дани, то снова, собравши воев больше, чем в первый раз, придём из Руси к Цесареграду (вот оно и есть, снова придём к Цареграду. – А. И.)».

И понравилась речь эта дружине, и послали они лучших мужей к цесарю. И пришли в Дерестер, и сказали [о них] цесарю. А цесарь НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОЗВАЛ ИХ (обычно послов при византийском дворе томили ожиданием приёма у императора неделями и даже месяцами, а здесь сразу на второй день, ибо император Иоанн Цимисхий-данник Светослава Хоробрее. – А. И.), и МОЛВИЛ ЦЕСАРЬ: «Пусть говорят руськи» (тоже деталь многозначащая, не синкелий – ближайший советник патриарха разрешил послам говорить, как полагалось по строжайшему этикету византийского двора, а сам император «молвил». – А. И.). Они же сказали: «Так говорит князь наш: «Хочу я иметь настоящую дружбу с цесарем греческим на все будущие времена».