Путями Великого Россиянина

А она, подошедши, кланялась ему и говорила: Господи! Помоги мне.

Он же сказал в ответ: НЕХОРОШО ВЗЯТЬ ХЛЕБ У ДЕТЕЙ И БРОСИТЬ ПСАМ...»

Подчеркнув главное, летописец никаких комментариев к этим свом выпискам из Библии не дал. Сообщил только двумя словами для не знающих: «Хананеяне – слов'яни».

Переписчик и редактор Начальной летописи игумен Сильвестр, оставив слова о городах Ярослава на Роси, очевидно полагал, что, охотно приняв власть над собою Владимира Мономаха (почему, читатель узнает из романа) и примирившись с переименованием Росина в Корсунь, а Градижа – в Богуславль, чуждые россичам новые наименования которых нанёс на географическую карту Ярослав, россичи, 135 лет насмерть стоявшие против крестителя Руси Владимира Первого и его кровавых последователей, теперь отпадут и от своего «язычества», и перестанут вести собственные летописи, после чего потомки их со временем начнут думать, что Ярослав-де, не разрушал, а и вправду строил города на Роси. Этого, однако, не произошло. Не Мудрым, а Кровавым остался в памяти россичей зиждитель величественной киевской Софии хромой Ярослав, как и отец его Владимир, воспитанный в иудействе горбоносый ряженый хазарин (здесь не голословен я, книга моя представит читателю убедительные доказательства). Тот, креститель, пьянством, развратом, идолами и дымом ладана одурманивать Русь начавший, разрушил своей хазарской хитростью Голунь. Хромец, едва удержавшийся на княжестве с помощью дяди своего рабби Малкинда, правившего Новгородом под именем Константина Добрынина два года, 1032 и 1033, которые обозначены в Начальной летописи двумя фразами: «Ярослав начал ставить города на Роси» и «Мстислав Евстафий помер», с наёмною ордою печенегов, варягами, косогами и черниговской дружиной умиравшего брата своего Мстислава, который зарезал косожского князя Редедю и по их договорённости перед поединком стал властвовать над косогами. Оба осаждали Родэнь.

Взял его Ярослав в сотни раз превосходящими силами только потому, что не было у россичей никакой возможности доставлять своим собратьям провиант, и в крепости начался великий мор.

«И пал тогда Родэнь, – повествует летописец россичей, – облитый со всех сторон горящей смолой. Что было деревянным, то всё сгорело, а камни хромец в возы велел собрать, увезти от Роси и по полям разбросать не ближе, как по версте камень от камня. И не уцелело из родничан никого, помершие от мора и живые ещё, но ослабшие сильно в пожарище вместе с деревом сгорели. Росин же и Градиж за те два года успели подготовиться таким порядком, что ни хромцу, ни иным выблядкам его, сколько б рати они ни собрали, не взять уже».

Это кажется невероятным, но нечто подобное, даже, пожалуй, более героическое повторилось в нашем XX веке. То самое село Медвин, которое возникло на месте бывшей столицы Руси Голуни, в марте 1917 года создало свою республику, не желавшую признавать ни Временного правительства, ни Центральную Раду, ни белых, ни красных, ни серо-буро-малиновых. Одно-единственное село Богуславщины держало круговую оборону почти четыре года. Только в феврале 1921 года Медвинскую республику наконец одолела прославленная на полях гражданской войны 17-я кавалерийская дивизия Котовского, да и то после неумолчной артподготовки, которая продолжалась без малого полтора месяца.

Поэтому я и хочу ещё немного задержать внимание читателя на истории Богуславщины и в частности моего родного села Мисайловки, которая в таком, казалось бы, ограниченном мире, как один сельский район, занимает, подобно Медвину, место совершенно особенное. Но предварительно оговорюсь.

Понятно, мы – украинцы, но чаще называем себя россичами, однако отнюдь не противопоставляя себя этим остальному своему народу и не чураясь его соловьиной мовы, ни самобытной культуры. Но в то же время слова Михайлы Ломоносова о «коломбах россов» звучат для нас не просто высоким поэтическим штилем. Мы всегда помнили и помним себя, повторю, россичами, и у нас есть все основания, чтобы гордиться этим и кровными братьями своими: гордо стойкими гуцулами, которыми нередко незаслуженно пренебрегают на Украине, новгородцами и псковичами, поморами и архангельца- ми, волгожанами и владимирцами... Несть им числа на Руси Великой.

И если лидер шумного ныне на Украине «Руха» Иван Драч, прекрасный поэт, но наивный, не в обиду будь ему сказано, политик романтически тоскует сегодня на газетных полосах о воссоздании Литовского княжества в образе независимой федерации в составе Украины, Белоруссии и Литвы под державной эгидой последней,