Путями Великого Россиянина

Когда дом и все хозяйственные постройки были готовы, на пред- новосельном пиру в новом дворе молодожёны благодарили толокчан и торжественно обещали жить в мире и согласии, любви и ладу, троепоклонно целуя при этом землю, что значило: они обещают хранить верность не только друг другу, но и этой земле-праматери.

Потом распорядитель толоки от имени всех сельчан, не одних толокчан – от имени всего села желал молодой семье счастья и строго наказывал:

– Сберегайте сердцами сокровенно: не убий!

В этой его фразе должно было быть три и два слова: одно триединство и один корень (мужчина и женщина), а всего слов пять, как пять лучей в знаке человека. Смысл они имели отнюдь не библейски буквальный, а куда более обширный: не убий самоё себя, то есть свою душу, и помни об этом всегда, помни сердцем.

В два слова «не убий» вмещалось всё, весь неписаный свод нравственных законов, нарушить который в чём-нибудь, не рискуя вызвать всеобщее презрение, никто не смел. Оттого, наверно и кстати, в Мисайловке, а в ней насчитывалось 2,5 тысячи дворов, неблагополучные семьи были крайней редкостью, а разводы случались ещё реже. На то нужны были очень веские причины, чтобы разведённых или по меньшей мере одного из них село не осудило, поскольку будущие жених и невеста в большинстве знали друг друга с детства, и становиться на рушник (в этом заключался главный атрибут бракосочетания) их никто не принуждал. Женитьбу или выдачу замуж по воле родителей в Мисайловке, по рассказам стариков, порицали во все времена, так как видели в этом хотя и родительскую, но всё же постороннюю корысть, и не достойное уважения безволие парня или девушки.

За тысячу лет христианство, принесшее в наши пределы великую веру в единого всемогущего и всемилостивейшего Бога, но вместе с ней и замешанную на жестокосердии великую ложь, страх правды и нелепого для былинных пращуров наших ада, алчбу своекорыстия, прикрытого то лукавством любви ко всякому ближнему вместо потребного от нас обыкновенного межчеловечьего уважения, то пропитанными тщетой гордыни призывами к переустройству мира вместо познания изначальной гармонии данного нам мироустройства и отыскания в нём возможностей, чтобы наилучшим образом следовать своему призванию, обусловленному необходимостью развития такой же гармонии в нашем человеческом сообществе, не смогло разрушить в Мисайловке ни вековечных духовных устоев, ни памяти народной, ни народных понятий. Потому не угорело село моё и в чаду оргий воинствующих безбожников. Не нашлось в Мисайловке объектов или предметов для их чумных глумлений. Храны святынь, воздвигнутые в сердцах людских, к счастью, невидимы.

В этой связи нелишним, наверное, будет вкратце сказать о нашей Богуславщине, одним из сёл которого является Мисайловка. Было бы неразумным противопоставить её историю другим районам Киевщины, а тем более Украины, но всё же история Богуславщины по-своему весьма и весьма уникальна.

Как подтвердили недавние археологические раскопки, произведённые в Горчаковом лесу у села Медвин, такого же большого на Богуславщине, как Мисайловка, в середине 1 тысячелетия до н.э. именно там находилась, очевидно, легендарная административная столица россичей Голунь. Кроме остатков различных строений, могильников и т.д., богуславские археологи-энтузиасты обнаружили во время раскопок два некогда врытых в землю прямоугольных столба, выступавшая над землёй обработанная часть которых примерно одинаковой высоты – около полутора метров.

Один столб повреждён, вероятно, с умыслом. Обе его стороны, на которых были выбиты письмена и, очевидно, карта звёздного неба с календарём, кто-то старательно продолбил, но всё же несколько слов текста можно разобрать, хотя некоторых букв в них не хватает, а от большинства других остались только отдельные их детали. Уцелевшие фрагменты календаря тоже дают возможность его восстановить по аналогии с тем сельскохозяйственным календарём, который академик Б. А. Рыбаков опубликовал на стр. 39 своей книги «Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв.», снабдив рисунок, должно быть, по незнанию предмета надписью, совершенно не отвечающей его содержанию: «Славянские «календари» для языческих обрядов (Среднее Поднепровье IV н.э.)».

Вот этот рисунок.

Ничего «языческого» и «обрядного» в том смысле, как это толкует Б. А. Рыбаков, здесь нет. Верно только то, что на рисунке изображён не один календарь, а совмещённые календари без всяких кавычек: лунный, солнечный и часть зодиакального, которая приходится на страдную пору от мая по август. По- моему, тут совершенно понятно, что перед тобой календарь крестьянина, на котором ясно показаны приметы времён года и когда что происходит в поле: в апреле – пахота, в мае – косьба и стогование сена, в июне на сенокосах подрастает отава и колосятся хлеба на нивах, в июле с первой по пятую полудекады хлеба наливаются, а в шестой полудекаде – созревают. Она обозначена плоским изображением шести вершин октаэдра, то есть на последнюю неделю июля приходится пик солнечной энергии.