Путин. Человек с Ручьем

Насчет решения США по Иерусалиму Владимир Путин, и правда, выглядел жестким. Это решение, по его мнению, «не помогает урегулированию ситуации на Ближнем Востоке и может вообще перечеркнуть перспективы палестино-израильского мирного процесса».

Похоже, они и правда нашли в этот вечер общий язык.

Владимир Путин и Реджеп Эрдоган ушли. Вышли и члены делегации. В зале, отойдя в угол, остались только Сергей Шойгу и его турецкий коллега, который еще минут десять что-то жарко объяснял российскому министру обороны.

— Разберемся… — пробормотал Сергей Шойгу, отойдя наконец от него и неожиданно рванувшись не к тому выходу, где турецкий коллега, по-моему, надежно перекрыл Сергею Шойгу пути к отступлению.

И вырвался все-таки из блокады.

Сказали же вам — через неделю.

Про управление

В машину к Владимиру Путину я подсел 30 августа 2010 года на 350-м километре трассы Хабаровск — Чита. Вышел на 530-м.

— А ведь вы не все написали в своей статье вчера, — сказал он, поздоровавшись.

— Как это? — удивился я. — Выложил все начистоту.

Накануне он из арбалета брал биопсию у серых китов в Тихом океане, а потом, когда я спросил, кто следующий после гепардов, белых и бурых медведей, сказал, что я. И что если мне не нравится, как он будет стрелять в меня из арбалета, то можно антенки вставить, чтобы следить, в какой популяции я нахожусь и куда в ней передвигаюсь по Москве.

— А ведь я вам еще сказал, что можно и жучка вживить на всякий случай, чтобы и жена знала, где вы… что вы… — произнес он, приветливо открывая дверь своей канареечной раскраски Lada Kalina Sport. Или вам это ни к чему?

— Вы и это готовы сделать? — удивился я. — Вот уж действительно разведчики бывшими не бывают! Что, и спецсредства остались? Пользуетесь регулярно?

— Спецсредств нет, — сухо сказал он. — Это в прошлом.

— Давайте о настоящем поговорим, — предложил я.

— Давайте, — вздохнул он.

— Я так понимаю, ехать нам недалеко…

— Ничего себе недалеко! — засмеялся Владимир Путин. — Две с лишним тысячи километров!

— Я имею в виду — до первой остановки.

— Так можно считать, — согласился он.

— Трудно рулить и разговаривать на темы, которые потом будут передаваться из уст, можно сказать, в уста? Самоконтроль не тот… Жалеть не будете?

— Нет, — опять засмеялся он. — Да я сейчас вообще отдыхаю. Я отдыхаю — первый раз за десять лет, может быть.

— Ну так давайте поработаем. Скажите, чем сложнее заниматься — экономикой или политикой?

— Если заниматься хорошо, то даже огородом интересно заниматься, — без улыбки ответил премьер. — Если делать с полной самоотдачей. Мне говорят: ой какая у вас страна большая, как вам тяжело… А я просто знаю, я просто убежден: это не важно. Когда я работал в Петербурге, в городе с населением в пять миллионов человек, то работал с утра до поздней ночи, каждый день, и было ничуть не легче. И чем конкретнее задача, тем сложнее. И результаты либо есть, либо нет. Но если так уж глобально, то на политическом уровне принимаются решения, которые влияют на все стороны жизни и затрагивают все абсолютно. То есть решения на политическом уровне более ответственные. Но для тех, кто принимает такие решения, это плюс, — в который раз рассмеялся премьер. — Экономические решения, кстати, можно потом подправить, а политические труднее.

Как я стал работать с новым премьер-министром, то есть продолжил работать с Владимиром Путиным? Надо сказать, что это было тоже непростое решение, и могу сказать, что из всего кремлевского пула — а пул был довольно большой — только мы с Дмитрием Азаровым ушли в премьерский. И понимаете, тут какая еще штука: ведь, конечно, мы очень много ездили. За первые два срока мы объездили почти весь мир. Потому что Владимиру Путину этот мир был очень интересен. Не менее даже, может, интересен, чем нам.