Путин и оппозиция. Когда они сразятся на равных

Не говоря уже о тех очагах гражданских войн, которые создаются властью, преступившей именно моральные нормы, насилие преступников уже достигло такой интенсивности, что можно говорить о своеобразной войне. Но ведь эта преступность буквально выращивалась левыми политиками как ударная сила для разрушения «тоталитарного» советского общества. Вспомним хотя бы рассуждения Г. Попова о пользе преступников как социальной базы реформ. Это — не новое явление в тактике «левых» сил, оно наблюдалось и при расшатывании устоев российского порядка в начале XX века.

Философ С. Франк писал: «Самый трагический и с внешней стороны неожиданный факт культурной истории последних лет — то обстоятельство, что субъективно чистые, бескорыстные и самоотверженные служители социальной веры оказались не только в партийном соседстве, но и в духовном родстве с грабителями, корыстными убийцами, хулиганами и разнузданными любителями полового разврата, — этот факт все же с логической последовательностью обусловлен самим содержанием интеллигентской веры, именно ее нигилизмом: и это необходимо признать открыто, без злорадства, но с глубочайшей скорбью. Самое ужасное в этом факте именно в том и состоит, что нигилизм интеллигентской веры как бы сам невольно санкционирует преступность и хулиганство и дает им возможность рядиться в мантию идейности и прогрессивности». Можно лишь добавить, что нынешние «левые» не так уж бескорыстны — разрушая общество, сами они в личном, так сказать, плане выходят в число богатейших людей Европы.

Мало-мальски серьезный анализ показывает, что слома культурного ядра советского народа осуществить не удалось, как ни велики нанесенные ему травмы. А внутренний импульс «левого» движения и порожденного им политического режима иссяк. Оседлав средства массовой информации, вооруженную силу и экономику, «левые» на время увлекли людей и поставили страну на грань катастрофы. Но сегодня они уже утратили творческую потенцию и потеряли доверие массы. Все более и более скатываясь к применению силы и сбрасывая маску «правоискателей», они пришли, говоря словами историка Тойнби, к «дегуманизации господствующего меньшинства, предполагающей спесивое отношение ко всем тем, кто находится за его пределами; большая часть человечества в таких случаях заносится в разряд „скотов“, „низших“, на которых смотрят как на сам собою разумеющийся объект подавления и глумления… Страх толкает командиров на применение грубой силы для поддержания собственного авторитета, поскольку доверия они уже лишены. В результате — ад кромешный».

Вот и ставлю опять те же волнующие меня вопросы. Нужно ли в этих условиях нашей оппозиции приклеивать на себя ярлык «левых»? Да, есть «левое», бесовское начало, но ему противостоит не только божественное, а и просто человеческое. Если мы не «левые», то это не значит, что мы реакционеры. Как ни парадоксально, лозунги правых (в западном смысле) сил взяты сегодня именно российскими «левыми».

Безответственность левого мышления

Центр левого мироощущения — идея свободы. Это — особая, уродливая свобода, вытекающая из механистической картины мира. Из нее удалена ответственность, она заменена рациональным расчетом. Если мир — машина, человек — атом, общество — «человеческая пыль», то ответственность вообще исчезает. Измеряемый мир и рыночное общество лишены всякой святости (как сказал философ, «не может быть ничего святого в том, что может иметь цену»).

Леви-Стросс писал о разрушениях, которые произвел европеец в попавших в зависимость культурах, как о создании того перегноя, на котором взросла сама современная западная цивилизация. Для этого было необходимо искреннее чувство безответственности. Оно лишает человека ощущения святости и хрупкости тех природных и общественных образований, в которые он вторгается, лишает страха перед непоправимым. И это — не злая воля, а наивное, почти детское ощущение, что ты ни в чем не виноват. Инфантилизм, ставший важной частью культуры.

Вот, Э. Паин оправдывает «левую интеллигенцию» сознательно разрушавшую СССР: «Когда большинство в Москве и Ленинграде проголосовало против сохранения Советского Союза на референдуме 1991 г., оно выступало не против единства страны, а против политического режима, который был в тот момент. Считалось невозможным ликвидировать коммунизм, не разрушив империю». Что же это за коммунизм надо было ликвидировать, ради чего не жалко было пойти на такую жертву? Коммунизм Сталина? Мао Цзе Дуна? Нет — Горбачева и Яковлева. Но ведь это абсурд. Эти правители даже не социал-демократы. Они неолибералы типа Тэтчер. От коммунизма у них осталось пустое название, которое они и так бы через пару лет сменили. И вот ради этой шелухи левые обрекли десятки народов на страдания, которых только идиот мог не предвидеть.