Путин и Запад. Не учите Россию жить!

Однако вскоре даже министра иностранных дел РФ Андрея Козырева, прозванного в России Мистером «да» за уступки Западу, стала раздражать подобная любовь клинтоновской администрации. В разговоре с Тэлботом, послом по особым поручениям в новых независимых государствах с 1993 по 1994 год, он сказал: «Плохо уже то, что вы заявляете нам, что поступите так, как решили, независимо от того, нравится это нам или нет. Не усугубляйте оскорбление, добавляя, что подчинение вашим приказам служит нашим интересам».

Но Вашингтон был глух к подобным призывам, а высокомерный подход становился там все популярнее. Тэлбот и его помощники именовали это шпинатной диетой. Дядя Сэм по-отечески пичкал российских лидеров политикой, которую Америка полагала полезной для здоровья, не считаясь с тем, насколько неаппетитной она казалась Москве. Как выразилась Виктория Нуланд, советник Тэлбота: «Чем больше говоришь им, что это полезно, тем больше они давятся». Давая понять, что внешняя политика России (да и внутренняя тоже) не должна быть независимой, администрация Клинтона вызвала глубокое возмущение Москвы.

Такой неоколониальный подход практиковался в то же время, как МВФ предписывал России выполнение своих рекомендаций. Они, как считают сейчас большинство экономистов, мало подходили для России, а воспринимались населением настолько болезненно, что их невозможно было вводить демократическим путем. Однако радикальные реформаторы-ельцинисты с огромным удовольствием навязывали их народу.

Бывший президент Никсон, а также ряд видных американских бизнесменов и российских специалистов понимали безрассудность такого подхода и убеждали Бориса Ельцина прийти к компромиссу с более консервативным парламентом. Никсон был обеспокоен, когда российские чиновники сказали ему, что Соединенные Штаты готовы закрыть глаза на готовность администрации Ельцина предпринять «решительные» шаги против парламента, если Кремль ускорит экономические реформы. Никсон предупреждал, что «поощрять отступление от демократии в стране с такой самодержавной традицией, как Россия, — это все равно что пытаться потушить пожар горючими материалами». Более того, он утверждал: если действовать, исходя из «фатально ошибочного допущения», будто Россия не была и довольно долго не будет мировой державой, то это поставит под угрозу сохранение мира и подвергнет опасности демократию в регионе.

Клинтон встречался с Никсоном, но проигнорировал его совет и не придал значения наихудшим проявлениям ельцинского произвола. Вскоре между Ельциным и депутатским корпусом возникла патовая ситуация. Президент издал неконституционный указ о роспуске законодательного органа власти, что в итоге привело к насилию и к обстрелу здания парламента из танковых орудий. После этого Ельцин настоял на принятии новой Конституции, предоставлявшей президенту широкие полномочия и ущемлявшей права парламента. Это укрепило власть первого российского президента и создало основу для скатывания в сторону авторитаризма. Назначение Владимира Путина, главы Федеральной службы безопасности, пришедшей на смену КГБ, сначала премьер-министром, а потом исполняющим обязанности президента стало естественным следствием опрометчивого поощрения Вашингтоном склонности Ельцина к авторитарному стилю правления.

Другие аспекты внешней политики администрации Клинтона еще более усилили возмущение России. Расширение НАТО, особенно первая волна, которая включала в себя Чехию, Венгрию и Польшу, само по себе не представляло собой большой проблемы. Большинство россиян были готовы примириться с происходящим как с не слишком радостным, но и не особенно угрожающим событием. Но так продолжалось до косовского кризиса в 1999-м. Когда НАТО, несмотря на серьезные возражения России и без одобрения Совета Безопасности ООН, начала войну против Сербии, российская элита и народ пришли к выводу, что их ввели в глубокое заблуждение и что Североатлантический альянс по-прежнему направлен против России. Великие державы, особенно великие державы в упадке, не любят, когда с ними демонстративно не считаются.

Несмотря на гнев Москвы по поводу Косово, в конце 1999 года Владимир Путин, тогда еще премьер-министр, сделал серьезную попытку примирения с США сразу после того, как распорядился отправить войска в Чечню. Его тревожили чеченские связи с «Аль-Каидой» и тот факт, что находившийся под контролем талибов Афганистан был единственной страной, установившей с Чечней дипломатические отношения. Исходя скорее из интересов безопасности, чем из внезапной любви к Соединенным Штатам, Путин предложил Вашингтону сотрудничество в борьбе против «Аль-Каиды» и талибов. Эта инициатива была выдвинута уже после взрывов во Всемирном торговом центре в 1993-м и в посольствах США в Кении и Танзании в 1998 году. К тому времени администрация Клинтона располагала более чем достаточной информацией, чтобы понять смертельную опасность для Соединенных Штатов, исходящую от исламских фундаменталистов.