Путин против Путина. Бывший будущий президент

Видимо, определенным силам мировой геополитики, а также внутрироссийской потенциальной оппозиции — в лице сепаратистов, исламистов, некоторых олигархов и т. д. — представилось, что наступил удобный момент для серьезной дестабилизации путинской России. О

ни решились бросить Путину и в его лице России вызов, которым и стали трагические события на Дубровке. Вместе с тем очевидно, что в теракте были заинтересованы кто угодно, только не сами чеченцы.

На тот момент чеченцы приняли путинские правила игры. Чеченская диаспора и ее авторитеты пошли на активное — практически поголовное — сотрудничество с властями и силовиками; Северная Чечня полностью признала федеральную легитимность, и даже большинство полевых командиров так или иначе приспособились к определенному — подчас парадоксальному — симбиозу с российскими военными. На повестке дня стояло политическое решение чеченской проблемы, которое в целом устраивало всех чеченцев. Теракт одним махом перечеркнул все это. Отныне чеченцы еще не скоро, даже чисто теоретически, смогут претендовать на статус «политического субъекта». У них как у народа больше нет прав. Остаются права граждан. Но политически чеченцев как этноса больше нет. На неопределенный срок.

Что же касается ислама, то силы, бросившие вызов Владимиру Путину и России, не могут также проистекать напрямую из территорий ислама.

Ислам как цивилизация в определенных аспектах очень слаб, и для реализации своих стратегических геополитических интересов ему жизненно необходимы партнеры — Россия, Европа, азиатские страны, другие потенциальные участники многополярного устройства. Исламизм, исламский радикализм — ваххабизм, Аль-Каида — действуют против интересов мусульман, против уммы, во имя идеалов собственной еретической секты — так называемый «чистый ислам», который смело можно назвать исламским протестантизмом — и на руку атлантистской однополярной геополитики. Поэтому исламистские террористы выполняют миссию не мусульман, а их противников, отстаивая интересы тех, против кого якобы направлена их борьба. Исламисты и их структуры — всевозможные «интернационалы» и «исламские комитеты» — должны быть стерты с лица земли. Это в интересах не только человечества, но и самих мусульман. Эти силы, напав на Москву, действовали против интересов ислама.

На Западе — и особенно в США — мнения о режиме Путина и его геополитическом значении разделились. Часть стратегов считала, что Путин приемлем для Запада и его лояльность США достаточна. Другая часть — Бжезинский, Волфовиц и т. д. — была убеждена, что Путин лишь отвоевывает хитростью для России передышку, и она скоро воспрянет. Эта вторая часть — с опорой на некоторые антипутинские круги бывших и настоящих россиян — решила цинично протестировать реальный статус системы Путина, которая, по некоторым внешним признакам, стала давать брешь за брешью. «Норд-Ост» стал своего рода reality check, таким же, каким спустя шесть лет стало нападение в августе 2008 года Грузии на Южную Осетию.

Очевидно, что теракт на Дубровке был организован с подачи этих геополитических сил. Исламисты-чеченцы — кстати, Мовсар Бараев был выкормышем именно исламиста Хаттаба и его помощника, которые были, как сегодня общепризнано, кадровыми сотрудниками ЦРУ — играли на руку совсем иным заказчикам. Каналы показывали «сестер», по-арабски, совершенно не по-чеченски завернутых в черную ткань, оставлявшую лишь прорезь для глаз. Позже выяснилось, что опорной инфраструктурой террористов в Москве оказалась совсем не чеченская диаспора. Когда террористы осуществили первый этап своего плана, многие вещи стали очевидными. Снова, как при позднем Ельцине, всплыли так называемые «демократические» политики: Хакамада, Немцов, Явлинский, Кобзон, даже пожилой Примаков, которого остаточные СМИ изгнанных олигархов с помощью террористов попытались реанимировать. Снова раздались забытые лозунги правозащитников — «Нет войне в Чечне». Если бы эта кампания достигла определенного уровня и Путин еще немного поколебался бы, его политическая легитимность была бы окончательно потеряна и мы бы оказались в совершенно иной стране. В этом и заключался коварный замысел: нерешительный в самом главном вопросе Путин — больше не Путин, а Россия — снова, как при Ельцине, — больше не Россия. На это и делалась ставка.