Путин. Россия перед выбором

Не так сложно догадаться, о чем думал этот офицер в те роковые часы. Видимо, он понимал, что погибнет раньше, чем придет помощь, и на всякий случай прощался с семьей. Он составил полный список всех, кто остался жив после страшного взрыва. Кто-то скажет: да лучше бы мы этого не знали! И семьям было бы легче, а теперь они будут думать о том, как мучительно умирали их мужья и сыновья… Может, это и так.

Да вот только капитан-лейтенант Колесников думал иначе! Он свою записку писал не только для родных. Он не сомневался, что рано или поздно их найдут и будут стараться понять, что же произошло с лодкой, почему экипаж не смог спастись и почему помощь пришла так поздно, хотя лодка затонула не где-то в мировом океане, а буквально под носом у родного флота. Капитан-лейтенант Колесников понимал: узнать правду совершенно необходимо, чтобы извлечь уроки на будущее, чтобы другие не погибали.

Разве же он мог предположить, что тогдашний вице-премьер и председатель государственной комиссии Илья Иосифович Клебанов будет убеждать страну, что стук на лодке, который услышали гидроакустики, был не отчаянным сигналом SOS, а каким-то механическим стуком, происходившим от ударов жестянки о жестянку?

Капитан-лейтенант Колесников не знал, что его береговые командиры с большими звездами станут убеждать всех нас, что поднимать тела не надо: пусть лодка станет для всех братской могилой. Отчего генералы и адмиралы не хотели поднимать тела? Думали о флотских традициях? Или томились дурными предчувствиями, что мы узнаем подлинную судьбу экипажа?

Генеральный конструктор Центрального конструкторского бюро «Рубин», которое разрабатывает все атомные подводные лодки, удивлялся поначалу, почему не спаслись те, кто уцелел после взрыва. А чего удивляться? Много ли внимания при создании подводной лодки уделяется средствам спасения экипажа? Да разве об этом думают создатели лодок и флот, который их заказывает?

Первую советскую атомную подводную лодку отправили в море в аварийном состоянии. Моряки получили недопустимые дозы облучения. И ничего — подводников заставляли плавать, потому что людей не жалели и не жалеют. Лодки и оружие — это ценность для государства, они денег стоят, а людей армия и флот бесплатно получают.

Депутаты Государственной думы не стали создавать парламентскую комиссию по расследованию обстоятельств гибели «Курска». Они удовольствовались тем, что договорились делегировать своих представителей в уже существующую правительственную комиссию.

Вице-премьер Илья Клебанов говорил, что депутатская комиссия будет заниматься политикой, а тут нужен профессиональный анализ. Вроде бы звучит разумно. А на самом деле один из руководителей правительства просто не понимал, в чем смысл парламентских расследований.

Правительственная комиссия — это ведомственная комиссия. Она может разобраться только в чисто технических деталях. Ну каково, например, представителю флота признавать ошибки своего командования, а представителям завода-изготовителя — конструктивные недостатки лодки? Объективное и независимое расследование под силу только парламентской комиссии. И это была прямая обязанность депутатов — выяснить причины катастрофы, которая стала общенациональной трагедией.

Большинство специалистов довольно быстро пришли к выводу, что причина гибели лодки — взрыв торпедного боезапаса. Но почему это произошло? Возникли разные версии: взорвалась неисправная торпеда; произошло столкновение с чужой подлодкой.

Главком флота адмирал Владимир Куроедов убежденно говорил, что «Курск» потоплен иностранной лодкой:

— У меня есть факты, пока не хватает доказательств. Но они обязательно будут, это вопрос времени.

Пентагон сразу категорически опроверг возможность столкновения «Курска» с американской субмариной. Натовские подводные лодки следили за маневрами российского флота, но на значительном расстоянии.

Подводные лодки сталкивались не раз — из-за того, что американские и советские подводники записывали гидроакустический портрет лодок вероятного противника, чтобы в случае войны суметь их опознать. Подводные лодки слепы. Они могут только слышать друг друга. Это нам кажется, что океан безмолвствует. Для военного гидроакустика океан — такое же шумное место, как мартеновский цех. У каждой подводной лодки свой голос — это шум винтов, турбин, насосов и турбогенераторов.

Но если бы действительно было столкновение, то другая лодка тоже должна была пострадать, и весьма серьезно. По мнению специалистов, ей потребовалось бы не меньше суток, чтобы запустить двигатель и уйти с места аварии. Как же в течение суток, когда «Курск» уже искали, гидроакустики российских кораблей не обнаружили чужую лодку, которая занималась ремонтом у них под боком?

И куда делась эта сильно пострадавшая лодка?

Места базирования и ремонта подводных лодок НАТО известны. Они просматриваются со спутников, в этих районах действуют агенты российской военной разведки. Появление лодки, которая требует серьезного ремонта, не прошло бы незамеченным. А если там погибли люди, то скрыть это еще труднее.