Путин. Толпа у трона

Но возникает параллельный вопрос: а почему молчали, ничего не сделали и приняли как данное воспеваемые вами, Михалков, царские офицеры свержение Николая II? Мертвого Сталина лишь оклеветали, что ему было уже безразлично, а тут свергли живого помазанника Божьего. У него за плечами трехсотлетняя династия, а за Сталиным всего неполных сорок лет советской власти. И советские офицеры даже в годы войны, когда Сталин был Верховным Главнокомандующим и наркомом обороны, принимали присягу правительству, а не ему лично, царские же офицеры – именно лично царю. И, однако, никаких протестов, никакого непослушания. Где была их офицерская честь?

Можно спросить Михалкова еще и о том, почему молчал, ничего не сделал его родной отец, член партии, лично встречавшийся со Сталиным и щедро им обласканный. Ну сказал бы хоть одно протестующее словцо на каком-то писательском собрании. Где была его партийно-дворянская честь? Думать надо, прежде чем кукарекать на всю страну…

* * *

Но вернемся к Столыпину. И тут – хвалебные псалмы, торжественные акафисты, возвышенные оды… Илья Глазунов заявил, что когда его «сослали на БАМ» (вы разве не слышали о его ссылке и каторге?), то там он, каторжник, понял: «Петр Аркадьевич – величайший политик всех времен и народов!» При нем, уверял, крестьяне имели по 15 лошадей и по 20 коров, и это еще что! Однажды он сказал: «У России только два верных союзника – армия и флот». Уж так верно! Как будто назло натовскому соловью Рогозину. Только это сказал не Столыпин, а Александр III. Поэт-орденоносец Кублановский, мыслящий образами, выразился еще возвышеннее: «Пушкин – это солнце нашей поэзии, а Столыпин – солнце нашей политики!»

Но вот опять иной оратор среди псалма вдруг такое сказанет, что псалом хвалебный превращается в погребальный. Вспомните, скажем, директора академического Института российской истории Андрея Сахарова. Ученая голова! Кое-кто его даже за академика считает. Он пел-пел, закатывая глаза от умиления перед нарисованной им картиной столыпинского всенародного счастья, выражал благородное возмущение тем, что есть памятник Колчаку, скоро будет Деникину (пожалуй, и Власову. – В. В.), а Столыпину даже не планируется, и вдруг бухнул: «Петр Аркадьевич не знал и не понимал русский народ». Вот те на! Выходит, вроде наших реформаторов.

Как-то перед Новым годом на канале ТВЦ Олег Попцов, витавший некогда в ельцинских эмпиреях, рассказал, как в ту пору Гайдар на каком-то совещании излагал суть затеянных реформ. Она многих ужаснула, и кто-то спросил: «А как же пенсионеры и старики?» Тот спокойно ответил: «А они вымрут». Чубайс же, как известно, даже цифру назвал: 30 миллионов. Примечательно, что она точно совпала с названной в 1941 году Герингом цифрой обреченных на голодную смерть советских людей. Тоже был большой реформатор. Какая отменная плеяда висельников!..

А вспомните выступление краснодарского губернатора Александра Ткачева. Тоже пел-пел о Столыпине, млел-млел и вдруг – бац: «В 90-х годах реформаторы, желая преобразовать страну по американскому образцу (как Столыпин – по прусско-курляндскому. – В. В.), подняли его имя на щит и этим-то именем громили колхозы и совхозы». Да, это имечко для такого дела очень годилось, ибо носитель его сам громил крестьянскую общину. Правда, с меньшим успехом, чем Ельцин, Чубайс и Гайдар колхозы: несмотря на всяческую поддержку, из общин на хутора согласились переселиться лишь 10 процентов крестьянских хозяйств. Столыпин действительно не знал русский народ, который от веку привык жить артельно.

А еще Дмитрий Рогозин, знаток жизни, сокрушался: «В советское время крестьянство было лишено права собственности на землю и даже паспортов не имело». И не могли, мол, деревню покинуть крестьяне. Истинное крепостное право! Да ты, генеральский сынок, бывал ли хоть раз в деревне? Или знаешь о ней по рассказам куда-то сгинувшего Черниченко? До колхозов крестьяне имели общинные наделы, а во время колхозов – изрядные приусадебные участки земли, на которых возделывали что хотели. Я дедовский участок в деревне Рыльское, что в Тульской области на Непрядве, до сих пор вижу: он уходил за горизонт. А что касается паспортов, без которых-де крестьяне были как крепостные, то вот вам, Рогозин, факты для размышления. В начале тридцатых годов мой родной дядя из помянутой деревни Рыльское приехал к брату (моему отцу) в подмосковное Раменское и там успешно окончил рабфак. А после войны одна его дочь уехала из той же деревни в Ленинград и окончила там институт, а вторая – в Москву, в техникум. Сейчас они, мои двоюродные сестрицы, оказались иностранками – живут в Минске, не так уж далеко от вашего НАТО.