Путин. В зеркале «Изборского клуба»

У каждой властной роли, отрепетированной веками в разных обществах, свои мера, источник и характер сакрализации. Генеалогия, на которой ощутимы также импортные влияния. Ведь институты так же поддаются экспорту и импорту, как товары и услуги, как перевод зарубежной литературы. «Всемирная отзывчивость» нередко приводит к азартному заимствованию чуждого. Не всегда привезённое прививается на отечественной почве, часто оно претерпевает разного рода инверсии, превращаясь в противоположность. Но так или иначе, в российской истории накопился обширный репертуар ролей властителей. Князья, цари, императоры, генсеки, председатели, президенты. И когда мы вглядываемся во властную роль современного нам российского президентства, то нетрудно увидеть эклектику, прежде всего — на поверхности символов. Гимн — советский, герб — имперский, флаг — торговый. Как минимум. Есть ещё воинские и наградные символы, соединяющие в себе эпохи, так же эклектично.

Сосуществование разнородных символов санкционировано правовым сознанием современных россиян и не царапает их эстетическое чувство своей аляповатостью. Оно приемлемо и неизбежно, как компромисс сосуществующих культур в самом российском человейнике, суверенитет которого к тому же заметно ослаблен. Подорван и духовный иммунитет.

Институции власти — не исключение. На языке древних подоплёк получается в итоге нестройность сакрального начала. У полифонии есть своя гармоника, но нестройность — это не полифония. И не какофония — это тоже факт. Точнее сказать лада мало или, что то же самое, — со «сходом-развалом» проблемы. Не отлажено. Эклектика, иногда звучащая какофонично и безобразно.

На природу современной российской высшей власти, олицетворяемой президентом, продолжают и поныне оказывать влияние несколько важных зависимостей, доставшихся от прошлого. Они проницательно исследованы уже упомянутым П. Сапроновым. Восходят эти зависимости к различным метафизическим сущностям. Достаточно указать хотя бы основные из них: киевскую, ордынскую, имперскую, советскую и постсоветскую.

От Руси Киевской в генетической памяти помимо прочего нам досталась свобода. Не только в смысле свободного владения землей, занятия ремеслами, выбора ратного дела — дружина имела предводителя, но состояла из свободных людей. И не только потому, что холопов было не более нескольких процентов от всего населения. Речь о свободе в метафизическом смысле, устроении жизни на началах свободного волеизъявления и специфического способа общения с сакральным миром. Эта свобода выбора позволила нашим предкам принять и такое судьбоносное решение, как Крещение Руси.

И «Русская Правда», регламентируя многие аспекты повседневности, является памятником самоуправления тогдашних общин, устроенных сложно, — от верви до волости, земли и княжества.

Были и серьёзные структурные слабости этой системы, провоцировавшие междоусобицы и раздробление, борьбу за власть между князьями.

От властных привычек времён Орды в генетической памяти осталось своё неуничтожимое: данничество и рабство всех, включая князей. Но наиболее важный аспект — признание ордынского хана царской особой вплоть до церковной молитвы за него. Пусть хан и воспринимался христианским народом как попущение, как гнев Божий. Эта хитроумная формула потом пригодится народу православному не один раз. Следствия будут удручающи: распад солидарности, заискивание, интриги и т. п. Оттуда же фундамент нашей государственности — успех Москвы как централизатора русских земель.

Имперский период оставил свои следы. Среди них — вельможность как стиль поведения и обустройства у подножия трона, имитирующий царственность. Но среди имперских следов — и традиция служения государю и Отечеству. При этом и сам государь был первым солдатом империи. Понятия чести и долга — тоже из этого наследного богатства.

Советское наследие — вовсе не особый фрагмент нашей исторической памяти. Это переплавленное в одном котле фамильное серебро всего российского прошлого в интересах невиданного социального эксперимента. Если что и сохранилось из всего «дореволюционья» — то чудом, затерявшись в каких-то сусеках этого котла, куда не дотянулся всесжигающий огонь. Уничтожены едва ли не дотла основные социальные носители большинства прежних архетипов: дворянство, офицерство, купечество, казачество, священничество. На зачищенном ролевом пространстве был спроектирован и построен новый социальный ландшафт со своим способом легитимации власти. В частности, большевизм с самого начала отличали три свойства — подпольность, конспиративность, а также предельный прагматизм и неразборчивость в средствах для достижения целей.