Путин. Внедрение в Кремль

В этот же день, когда сенаторы не послушались, президент РФ Б. Ельцин и премьер-министр Е. Примаков сделали заявление, в котором выразили единое мнение о том, что «нечистоплотность и политиканство несовместимы с высокой должностью генерального прокурора». Здесь имелись в виду видеоматериалы, запечатлевшие мужчину, похожего на Ю. Скуратова, в обществе женщин легкого поведения.

«В принципе если Генеральный прокурор балуется с проститутками — за чужой счет, кстати, да еще позволяет, чтобы его фотографировали, то есть становится беззащитным перед элементарным шантажом, он, конечно же, должен немедленно покинуть свой пост»[451].

Но это в принципе, а в реальной российской политике того времени действовали не принципы, а совсем другие факторы.

«Прокурор Скуратов, который вел дела о коррупции и постоянно заявлял о намерении искоренить коррупцию в России, неожиданно споткнулся, обнаружив ниточку, ведшую в Кремль, — замечает бывший генерал КГБ Олег Калугин. — Вместо того чтобы отдать распоряжение о прекращении расследования, он позволил его продолжать. В результате всплыли имена членов семьи Ельцина, самого Ельцина, имена его финансовых спонсоров и гарантов — все оказалось зафиксировано на бумаге. Скуратову было велено прекратить расследование, но он уже ускользнул из-под контроля Кремля» [452].

Уже на следующий день после заседания Совета Федерации, на котором президент получил первую пощечину в борьбе со Скуратовым, последний был приглашен к Ельцину. Встреча состоялась в палате-кабинете, и, кроме Скуратова и Ельцина, там присутствовали Примаков и Путин. По словам Скуратова, президент заверил, что работать со Скуратовым не намерен, и сказал:

«... Если вы напишете заявление об уходе, я распоряжусь, чтобы по телевизионным каналам прекратили трансляцию пленки» [453].

Это уж был элементарный шантаж. Слишком элементарный. Скуратов, тем не менее, подписал очередное заявление об отставке. Впоследствии он мотивировал этот свой поступок следующим объяснением: «Ход был правильный. Если бы я не написал заявление, то против меня были бы приняты резкие меры. Вплоть до физического устранения — от киллерского выстрела до наезда на мою машину какого-нибудь огромного, груженного кирпичами грузовика: эти ведь методы освоены в современном мире, в том числе и российском, в совершенстве» [454].

Могло ли быть так? В принципе, а почему бы нет? Но больше похоже, что наш тогдашний генеральный прокурор был слабоват. Стоило на него надавить, и он менял свою позицию. Не впервой видимо, именно поэтому на него и давили, зная слабинку.

Проблема, однако, была еще и в том, что, он, во-первых, поддавался давлению с разных сторон, а во-вторых, президентское давление было связано с отставкой, а давление противников президента сулило перспективу остаться в должности. Привыкшему к сладости власти трудно от этого отвыкать.

7.3. Игра продолжается

Реакция президента на поведение Совета Федерации была мгновенной. 18 марта 1999 года Президент РФ Б. Ельцин своим указом постановил образовать временную межведомствен ну ю комиссию Совета безопасности РФ по проверке поступков, порочащих честь прокурорского работника, и нарушении им присяги прокурора. Руководителем комиссии был назначен Н. Бор дюжа.

Но тут возникла маленькая проблема. На следующий день, 19 марта 1999 года, Н. Бордюжа был освобожден от должностей руководителя Администрации президента России и секретаря Совета безопасности РФ в связи с переходом на другую работу.

В чем причина? «...Ответственность за провал операции со Скуратовым возложили на Николая Бордюжу… Так завершилась многообещающая карьера человека, на которого в окружении Бориса Ельцина в какой-то момент делали очень крупную ставку» [455]. Николай Николаевич Бордюжа после отставки из политики попросту исчез, словно его и не было. Это, заметим, происходило с многими, уволенными с государственной службы.

«В околокремлевских кругах довольно громко шептались, что у Бордюжи не сложились отношения с дочерью президента всесильной Татьяной Дьяченко, которая привыкла обращаться с должностными лицами администрации, как с посудой на кухне. Н. Бордюжа и на этом посту пробыл неполных четыре месяца, успел только получить звезду полного генерала армии и был переведен на «новую работу» [456].

«И Бордюжа, и Степашин были искренне расстроены и потрясены тем, что с ними так обошлись. Они не понимали, что механизм власти не знает никаких человеческих чувств. Действует только один принцип — политическая целесообразность. Как только человек перестает быть нужным, с ним расстаются без колебаний и даже не говоря на прощанье «спасибо» [457].

«Всякий, кто был близко знаком с обстановкой в тогдашней администрации президента, с полным основанием утверждал, что честному человеку там было нечем дышать. Н. Бордюжа «не вписался» в команду» [458].