Путин, водка и казаки. Представления о России на Западе

— Причина, по которой я приехал сюда, немного странная. В Великобритании у меня есть друг. Как‑то раз он начал изучать русский язык. Не знаю, зачем, и никогда не спрашивал его об этом. У нас с ним много общего, поэтому я тоже записался на курсы. Моя работа была не самой интересной, и я подумал, что неплохо было бы путешествовать. Изначально я планировал провести в России девять месяцев, потом вернуться в Великобританию, найти другую работу и быть настоящим человеком. Но мне так понравилось, что я остался в Москве еще на девять месяцев. Потом мне предложили работу в Санкт‑Петербурге, и с тех пор я живу здесь.

Я не хочу возвращаться в Великобританию. Мне многое там не нравится. У нас мало рабочих мест, наше правительство творит ужасные вещи: отбирает деньги у бедных людей и поощряет богатых. Никто не любит наше правительство. Как и в России, у нас нет ни одной достойной партии, поэтому каждые выборы нам приходится выбирать, какую из них мы ненавидим меньше. Я ненавижу идею королевской семьи. У нас есть дети, которые не могут позволить себе есть качественную пищу, зато мы платим королеве пять миллионов фунтов ежемесячно. Это политические причины, но есть и другие.

Когда я возвращаюсь в Великобританию, спустя десять минут я хочу вернуться обратно в Россию. Как‑то я сидел в британском поезде и слушал разговор. Два человека минут двадцать рассуждали о том, на сколько им хватает зарядки на телефоне. Один говорил: «На моем телефоне я могу делать это 20 минут». А другой отвечал: «А на моем телефоне я могу делать это 50 минут», и так далее. Поэтому когда я возвращаюсь в Пулково, сажусь в автобус до Московской и вижу людей в ушанках, больших пальто, которые курят, плюют на пол и спорят… Не знаю почему, но я чувствую себя как дома.

Миссионерка Фелисити Кервен‑Рид рассказала, как она полюбила свеклу и привыкала к непредсказуемости русской действительности и жесткой системе здравоохранения.

— Чему вас научила Россия?

— В Англии я принимала все как данность. Никогда не задумывалась о том, что что‑то может пойти не так, — дома все работает как нужно. Здесь я поняла, что часто вещи работают не так, как ты хочешь. Понять это было очень трудно. Например, мне нужно было в поликлинику, и коллега подсказал мне номера автобусов, на которых я могу добраться туда, но сделал это очень быстро. Я стояла на остановке, приехал какой‑то автобус, и я спросила: «Вы едете в поликлинику?». Женщина, сидевшая внутри, ответила: «Да». Я вошла в автобус и попросила ее сказать, когда мне выходить. И, конечно, она забыла. Я долго ждала и думала: «Неужели она так далеко находится?». А потом эта женщина вдруг начала кричать, чтобы я вышла. Оказалось, что я не в том месте и села в автобус, который ехал в обратном направлении. На дороге были какие‑то работы, и он поехал вообще другим путем. В итоге я так и не добралась до поликлиники.

В тот день я так плакала из‑за того, что плохо поняла русский язык. Эта страшная женщина в автобусе кричала на меня и говорила, что я глупая. Это был печальный опыт. Но сейчас я поняла, что даже если что‑то не работает так, как в Англии, это не значит, что все плохо. Просто это другая культура. Раньше я относилась ко всему с чувством западного империализма. Думала: «Это хуже, почему они не делают так, как мы?». Мне казалось, что я должна показывать, как нужно жить. Но теперь понимаю, что это неправильно.

— Что бы вы хотели перенести из своей страны в Санкт‑Петербург?

— Систему здравоохранения. Каждые шесть месяцев я должна сдавать анализы в поликлинике. Помню, каким шоком для меня была сдача крови. Когда я вошла в кабинет, строгая медсестра произнесла только: «Руку». Я объяснила, что я левша и попросила взять кровь из правой. Она ответила: «Нет», — и крепко сжала мою кисть. Вместо шприца она достала лезвие и резким движением порезала мой палец. Кровь была везде. Медсестра долго не могла собрать ее пипеткой. Я сказала: «Извините, у меня не так много крови, пожалуйста, аккуратней». Но она равнодушно посмотрела на меня, дала кусок ваты и сказала: «Держите». И все. Все, что она сказала, было «руку», «нет» и «держите». Ни «здравствуйте», ни «садитесь» — ничего.