Путник часть I

               Он долго возился со спиной Сербина, которую Фрося сперва обмыла теплой водой от крови, пыли и грязи. В медном тазу медленно росла горка окровавленных тампонов.

              Сербин только кряхтел и иногда постанывал от боли. Он чувствовал себя совершенно разбитым и раздавленным. Голова буквально разрывалась от боли, а в ушах стоял непрерывный звон, который глушил все остальные звуки. Потревоженная спина, казалось, режется большими, остро заточенными ножами на мелкие части, и каждая часть затем отрывается крепкими щипцами. От боли и отчаяния, что все с таким трудом отвоеванное у смерти здоровье, теперь придется восстанавливать заново, он потерял сознание.

                Доктор вовремя заметил, что пациент впадает в беспамятство, и ввел ему морфий, чтоб вывести из болевого шока.

                Закончив перевязку, он устало присел на запыленный табурет и вытер со лба обильно выступивший пот огромным платком, который подала ему Фрося.

                Сербин, выведенный из комы, внимательно смотрел на доктора, ожидая его вердикт относительно своего состояния. Но доктор только ободряюще похлопал его по руке и, улыбнувшись, вышел осматривать свое поруганное больничное хозяйство.

                 Скрипя сапогами в палату, или, вернее, в то, что от нее осталось, вошли двое военных, перетянутых портупеями и обвешанных оружием, но без знаков различия. Один из них – совсем молодой, лет двадцати от роду мальчишка, стал что-то говорить,  обращаясь к Сербину, но Фрося перебила его, сказав:

                 - Не беспокойте его! Он все равно сейчас ничего не слышит, потому как, контужен сильно. И что вы его хвалите? Сами-то где были, когда он один от банды тута отбивался!? Что ж не пришли на помощь? Ваших-то солдатиков бандиты, наверно, тоже порешили?

                 - Да, Фрося, наши бойцы Метликин и Горлов тоже пали смертью храбрых в борьбе за дело революции, заколотые подло в спину бандитскими штыками! – ответил молодой военком уезда Димка Соловьяненко. – А не пришли мы на помощь потому, что из-под Таганрога прорвалась с боями большая банда полковника Савелия Филиппенко. Около тысячи сабель. Вот на ее перехват и были брошены все наши силы. А вообще-то, мы ожидали нападения банды Филина после Рождества. А они, вишь, решили сейчас напасть…

                 - Мы ожидали, мы ожидали,…. - передразнила Фрося Димку. – А он, как будто знал, что нападут сегодня, попросил у доктора пистолеты свои. И справился один с бандой!

                 - Ну, не один, дочка, не один! – вступил в разговор ее отец. – Услышав выстрелы и взрывы гранат, к больнице пришло около тридцати селян, которые тоже вступили в бой. С десяток бандитов мы уничтожили на улице. Правда, еще человек пятнадцать ушли задами, когда хорунжий Филина завалил.

                 - Правда? – встрепенулась девушка. – А где он?

                 - Да не нужно тебе на него глядеть. Сербин ему прямо в переносицу попал, снес полчерепа. Тебе это не доставит удовольствия.

                 - А откудова ж знаете, что это Филин? – недоверчиво спросила девушка.

                 - А только у него была бекеша, из генеральского сукна пошитая и белыми смушками отороченная. И пленный бандит на него указал еще. Так что, точно он. Вот видишь, и Филина приговорил твой Сербин…

                - Чего это он мой? – вспыхнула Фросенька. – Ничего не мой! Просто больной, за которым я присматриваю…

                - Да уж, так присматриваешь, что и домой носа не кажешь, - ухмыльнулся в густую бороду отец. – Ладно тебе! Отца же не обманешь, отцовский глаз все видит!

                - Папка! – Фросенька грозно сморщила чистый лобик и стрельнула глазами в сторону Сербина, не слышит ли?

                - Ладно, ладно, - добродушно пробурчал отец. – Такого зятя я с большой радостью в дом приму. От же отчаянной храбрости человек, а!

                Димка, все это время что-то обсуждавший с доктором, обернулся к остальным и сказал:

               - Ну что? Скоро подъедут наши медики, и мы заберем товарища Сербина в Ростов, где его будут лечить военные хирурги. А …

               - Не отдам! – Фросенька решительно топнула ножкой. – И не думайте дажить! Не отдам!

               - Фрося, - голос доктора звучал, чуть ли не жалобно. – Где ж мы его лечить-то будем? Ты ж сама видишь – нет больше больницы нашей, уничтожена племенем бесовским начисто… Ведь нет у нас больше никаких условий для  лечения любезного твоему сердечку Сербина Леонида…

               - Есть!- непререкаемым тоном ответила девчушка. – Домой к себе заберем, правда, пап? В свою комнату положу его – там чисто и уютно ему будет. Никому не отдам его, ни в какой Ростов!

               - А меня никто ни о чем не спрашивает уже? – вдруг раздался слабый голос с койки больного. Все головы, как по команде, повернулись к нему.

               - Не могу я огорчить Фросеньку, - так тихо, что окружающим пришлось склониться над его головой, произнес Сербин. – Она и так со мной эту ночь пережила, ни на шаг не отойдя. Можно сказать, своим телом меня прикрывала.

               Путник надолго замолчал, собираясь с силами. Затем снова тихо заговорил…

               - Да, и к доктору – Михал Артемычу я привык, доверяю ему. Остаюсь! – поставил точку в разговоре Сербин.

               Военком Соловьяненко только развел руками.

               - Но у нас к вам еще будет очень серьезный разговор, товарищ Сербин, - произнес он. – Выздоравливайте, набирайтесь сил. Все, что нужно, мы обеспечим.