Путник (СИ)

Следующий день был ненамного плодотворнее первого. Сергею просто патологически не везло! Сначала появился Вил и устроил, было, отчёт перед Берном о проделанной работе, понемногу превратившийся в научно-популярную лекцию для Волка. Потом пришли женщины и утащили их на пляж. Купались, ели, снова купались. Вил с Вовой продемонстрировали высокий класс катания на мотосерфере. Директора НОК-центра распетушились, но понаблюдав за ними минут двадцать, а затем, поэкспериментировав минут десять, Сергей утёр им нос, продемонстрировав с первого захода едва ли не половину их трюков, хотя и не самые сложные. Время до торжественной части пролетело незаметно. Во время застолья было много слов, но самую замечательную речь сказал сам Василий, заметив между прочим, что это уникальный случай поощрения человека, провалившего операцию.

На третий день Волк нашёл силы признаться самому себе в том, что он старательно оттягивает момент. Он попытался сосредоточиться, но потом нелёгкие мысли снова овладели им так, что он, мысленно послав всех к чертям, заперся у себя в номере и перестал отвечать на вызовы. Долго, долго искал в себе силы для мобилизации раскисшей от эмоций силы воли… по окончании этого процесса почувствовал себя очень утомлённым. Всё! Нетвёрдым шагом Сергей покинул номер и направил стопы в сторону резиденции своей пассии. Если бы он только знал, что за пять минут до того, как он вышел из номера, от него, так и не решившись войти, ушла Кристина! Порой кажется, что вся жизнь человека поделена на отрезки в несколько минут, которых для чего-то там опять не хватило…

Волк нерешительно потоптался возле двери с банальным номером 9. На вызов ответило гробовое молчание. Сам не зная почему, он пошёл в танцевальный зал.

Хрустальный шар прилепился к зданию гостиницы на пятнадцатиметровой высоте со стороны моря. Днём танцевальный зал сверкал и переливался в лучах солнца, напоминая драгоценную брошь на бальном наряде красавицы, ночью он светился всеми цветами радуги и, казалось, повисал в черном небе, споря по яркости с луной. Ночному светилу он уступал в элегантности, но по части популярности среди отдыхающих мог составить ему серьёзную конкуренцию. Впрочем, сейчас освещение ещё не было включено, и в сгущавшихся сумерках он мерцал полированными гранями загадочно и немного грустно.

Сергей шагнул через круглый вход, но секундой раньше его внимание отвлекла стройная женская фигурка, застывшая в последних розовых блёстках заката. Он споткнулся. Шум невелик, но Кристина услышала и быстро обернулась. Оба невольно застыли, глядя друг на друга.

- Вот уж не думала… – она замялась.

- Я помешал?

- Нет… я, по правде сказать, хотела зайти…

Сергей подходил к ней осторожно и медленно. На её последнюю реплику он ничего не ответил, и она продолжила, глядя на разделявшие их два метра прозрачного пола.

- Хотела узнать, как у тебя дела.

- Какие-то неполадки с информацией?

Слава проломили идиллию и построили стену. О чём они говорили в следующие несколько минут, Сергей не смог бы вспомнить даже под гипнозом. Сознание включилось на вопросе, заданном довольно будничным тоном:

- Кстати, а почему ты не подашь заявление Кудринке?

- Какое заявление?

- О включении тебя в число претендентов.

- Претендентов?

- Ну да, на проект «Путник».

- В каком смысле? Извини, я не понимаю.

- Что непонятного? Хочешь участвовать в проекте, – подай заявление. Разве раньше было не так?

Сергей молча пожал плечами, – он понятия не имел, как это делалось, но думал, что это делалось не так… хотя, чёрт его знает! Он вздохнул и, грустно усмехнувшись, пропел:

Мне уже многое поздно,

Мне уже многим не стать,

И к удивительным звёздам

Мне никогда не слетать…

- Ты стихи пишешь?

- Нет, не пишу, – это песня… вальс. В моё время была довольно популярной. Это называлось шлягер.

- Боже мой! – Воскликнула Ёлка, её глаза блеснули, – вальс! Древние бальные танцы – это так красиво! Ты умеешь танцевать вальс? А менуэт?

- Вальс умею, а вот с менуэтом сложнее, – его при мне уже не было. Даже не знаю, когда его танцевали в последний раз. Вальсу могу научить, – в наше время его только калеки не танцевали, да и то, – не все.

- Калеки? А, да, – реаниматоров не было… – Ёлка покачала головой, – не понимаю, как можно жить, когда нет руки, ноги...

- Или обеих ног, или обеих ног, нет слуха, зрения. Жили. Ёщё как жили! Глухой композитор… у человека нет рук, и он начинает всё делать ногами. Много чего было!

- Как это, – ногами?

- А так, – ногами! Есть, писать, управлять автомобилем. Великий Гомер был слепым. Маресьев летал без ног на боевом истребителе! Жили люди… Маресьев, кстати, вальс танцевал.

- Трудно даже представить. Это особые люди.

- Да, особые, – волевые. Это могли не все. Быть не таким, как все… сложно.

Сергей невольно запнулся на последней фразе. Ёлка хотела что-то сказать, но не успела…

- Вот они! Я не помешаю? – Берн тёмным силуэтом появился в дверях.

- Нет, заходи, – хором ответили двое.

- Ладно, ребята, есть развлечение! Участвовать не предлагаю, но зрелище будет! Собираются лучшие мастера…

- Гонки?