Путник, зашедший переночевать

Даниэль улыбнулся: «Нет, дорогая, я имел в виду, что если наш друг будет столь любезен, что пошлет в Страну Израиля эту книгу, то ни у одной женщины там не будет выкидыша. Вот и получится, что мы поможем им новыми живыми душами».

«Ты меня нарочно раздражаешь, отец», — недовольно проворчала Ариэла.

Госпожа Бах вмешалась в разговор: «Но ведь нельзя отрицать, что эта книга иногда делала такое, чего не могли сделать акушерки и врачи».

Ариэла сердито посмотрела на мать и пожала плечами: «Я, конечно, знаю, что глупцы еще не перевелись на этом свете, но порой трудно примириться с тем, что твои родители относятся к их числу».

Отец спокойно посмотрел на нее: «Наша дочь Ариэла убеждена: когда что-то не поддается разумному объяснению, то этим пользоваться нельзя, даже если оно приносит пользу многим людям, как мы это видели на примере данной книги, которая буквально спасла нескольких женщин».

«В чем тут польза, — возразила Ариэла, — если эти женщины родили детей, которые будут верить в такие глупости?»

Бах выпрямил свою деревянную ногу и примирительно сказал: «Моя дочь Ариэла — рационалистка. Может, выпьем еще чайку?»

«Нет, спасибо, — поблагодарил я. Похоже, что мне пора идти».

Бах сказал: «Наоборот, посидите еще немного, поговорим. Что нового в Стране Израиля? От отца уже несколько недель нет писем. Может, это неспроста? Может, он болен? А может, там опять беспорядки и арабы напали на Рамат-Рахель? Этот муфтий[208], кто он?»

«Он араб».

«А если он араб, то ему нужно, чтобы лилась еврейская кровь?»

«Он нападает не потому, что он араб. Просто сильный всегда нападает на слабого. И все время, пока мы малочисленны и слабы, мы можем ожидать любой беды, не приведи Господь».

Ариэла сказала: «Это просто смешно. Всякий, кто услышит такие слова, может подумать, что мы там сидим сложа руки и подставляем шею под нож, как здесь, в Шибуше. Всякий человек, который читает газеты, прекрасно знает, какие героические дела мы делаем там!»

Я покачал головой: «Я сам видел куда больше, чем написано в газетах. Но какая польза от героизма, во имя которого гибнут сами герои? Если герои вынуждены все время находиться в состоянии войны, они в конце концов теряют силы».

«Из ваших слов следует, что нам остается только подставить шею палачу. Как сказал Бялик в поэме о резне[209]: „Вот горло, палач! Подымись! Бей с размаха!“»

Я сказал: «Я не это имел в виду, госпожа».

«А что же вы имели в виду? Мне кажется, я понимаю смысл слова „герой“. Или, может быть, у него есть иное толкование, которое я не сумела найти в словаре?»

«Нет, у меня нет другого толкования. Но если человеку позволено отойти от словаря, то я скажу, что, на мой взгляд, герой — это тот, которого все боятся и на которого никто не решается напасть».

Она засмеялась: «Идиллия! Если господин ищет таких героев, ему нужно чаще ходить на спортивные соревнования — там он найдет таких героев».

Даниэль Бах вмешался в наш разговор: «И что же, так все и будет продолжаться вечно?»