Путник, зашедший переночевать

И мне действительно очень захотелось сразу же вернуться к нему — как тому человеку, который пришел к знаменитому раввину, провел с ним несколько часов и, едва выйдя от него, тут же вернулся к нему снова. Его спросили: «Почему ты вернулся, ведь ты только что сидел у нашего раввина несколько часов?» А он сказал: «Нет, говорят ведь, что если ты был в каком-то месте, то тебе не миновать прийти туда снова, — так вот чтобы не пришлось возвращаться потом, я лучше вернусь сейчас».

Глава тридцать первая Ханох

Назначенный день приближался, а следы Ханоха все еще не отыскались. Снег покрыл землю, и она ничего не могла рассказать. А жена Ханоха и его дети ходили по городу, и плач их вздымался к самому сердцу Небес. Но Небеса забыли о милосердии.

Люди снова вышли на поиски. Не было такой деревни, куда бы они не заглянули. К ним присоединились также несколько крестьян, хорошо относившихся к Ханоху. Но снег по-прежнему скрывал его тайну.

А городской раввин все никак не решался объявить общий пост в нынешнем Шибуше, где молодое поколение ест и пьет даже в Судный день. После долгих раздумий он решил поговорить с некоторыми выбранными людьми, чтобы они держали пост один день, а он, понятное дело, будет поститься вместе с ними. Но в конце концов более решительные люди все-таки победили, и раввин поневоле согласился наложить пост на весь город. Те, кто при этом присутствовал, рассказывали, что, когда он назначал этот пост, лицо его было белым как мел.

В субботу, благословенный день, шамаш обошел все молитвенные дома в городе и объявил, что если Ханох не вернется до начала нового месяца, то, согласно распоряжению раввина, вся община будет поститься в канун начала месяца с утра и до вечера, а каждый, кто почему-либо не сможет поститься, должен будет выкупить свой пост деньгами. И еще он объявил, что вся община должна собраться в Большой синагоге за час до дневной молитвы и раввин прочтет там проповедь перед всеми.

Город смеялся: «Что он такое придумал? Можно подумать, что в остальные дни мы едим и пьем. А молодым что делать — устроить себе специальную трапезу, как в Судный день? Или тоже поститься, поскольку этот пост не записан в Торе?»

Но когда наступил канун новомесячья, все смешки прекратились и люди действительно воздержались от еды и питья. Даже случайно оказавшиеся в городе гости и те ничего не взяли в рот. А после полуночи полгорода собралось в Большой синагоге. Говорили, что с начала войны, и доныне стены этой синагоги не видели такого множества народа. Пришли даже такие люди, которые сюда и в Судный день не заглядывали. Раввин поднялся по ступеням, ведущим к Ковчегу Завета, закутался в талит и произнес слова назидания, чтобы пробудить души, смирить сердца и побудить людей к покаянию, которое сделает их достойными предстать перед Всевышним, дабы Он принял их молитву. С началом минхи кантор спустился к своему пюпитру и начал молитву «Леани»[153], и молился по порядку службы малого Судного дня. Потом извлекли свиток Торы и прочли «Ваякгель»[154], а после, канторского повтора раввин велел всем произнести «Авину малкейну», стих за стихом.

Среди пришедших я увидел нескольких людей, которых не встречал со дня приезда в город. Те из них, что оказались поближе, справлялись о моем здоровье, а те, кто стоял подальше, кивали мне издали. Чему тут удивляться — ведь все окончательно отчаявшиеся давно уже покинули город. Не знаю, где обретается сейчас тот Кейсар, который тогда, в Судный день в старом Доме учения, говорил мне с таким наглым бесстыдством, что я из тех, кто хотел бы, чтобы все наши дни были Судным днем, но, судя по тем письмам, которые показала мне Фрейда, его занесло в такие места, где каждый его день — это Тиша бе-ав. Но и там ему не позволяют оставаться.