Путы для дракона

А Костик гордо улыбался, будто лично причастен к фантастической демонстрации Леона, чем и как вооружиться с ног до головы и при этом не оставить следа этой самой вооружённости. Впрочем, коллегиальная гордость…
По лестнице Леон поднимался неспешно, с грузной грацией сытно пообедавшего представителя кошачьих. Сытость эту он испытывал по-настоящему, поэтому и отказался от накрытого на скорую руку обеда. Лишь рассеянно, словно не замечая, что делает, съел несколько ломтиков сыра и запил их вином.

— Может, возьмёшь всё-таки кого-нибудь из моих? — предложил Валентин. — Вот, хотя бы, Костика.

Костик с интересом поднял голову: он тщательно доукомплектовывал вещевой мешок Леона съестным. Термос с кофе, пара пачек растворимого, герметично закрытые пакеты с ветчиной и сыром, хлеб для бутербродов и некоторые другие продукты для готовки наспех — всё, о чём Леон не просил, но догадливый Костик сообразил заказать в ближайшем магазине, и против чего Леон не возражал.

— Бывают ситуации, когда лучше действовать в одиночку.

Андрюха не был бы Андрюхой, если б не спросил:

— И сейчас такая ситуация? Не объяснишь, что происходит-то?

Леон виновато улыбнулся и промолчал.
Но Андрюха уже цеплялся к любой мелочи, лишь бы говорить. Происходящее смущало, и он чувствовал себя неуютно. И ещё потом, что перед глазами повторялась одна и та же картинка: Леон выходит в дверь — и навсегда… Уходит — и они больше не увидят ни его, ни Анюты… И цеплялся. Приглядевшись к джинсовой, выцветшей до белизны рубахе — несмотря на жаркий август, Леон надел её, чтобы скрыть часть оружия, — Андрюха сварливо, мгновенно напомнив Ангелину, поинтересовался:

— Ладно, с оружием я понял. А рукав зачем обмотал?

Причём не только обмотал ремнями, но и рубаху продырявил, чтобы ремни крепче держались. А и правда, зачем? Руки, помнится работали абсолютно машинально.

— Не помню. Видимо, привычка была такая — что-то на плече носить.

Костик уставился на плечо Леона, наверное, пытался представить, что за оружие могло уместиться в — на — этих хитроумных переплетениях.

— Я — пас… — начал он.

Что-то стремительное и маленькое метнулось от полуоткрытой из-за жары оконной рамы. Остро, со свистящим треском пронзило воздух, будто бумагу, и почти воткнулось в ремни на плече Леона. Плоская гладкая головка, угрожающе-внимательные глаза, крылья вразлёт, чтобы удержаться, — маленькая хищная птица переминалась на ремнях, устраиваясь цепко и основательно.
Медленная улыбка, кажется, стала особенностью нового Леона.

— Ви-ик, — тихо позвал он и осторожно провёл ладонью по спинке птицы, — Ви-ик, бродяга, живой… Что у тебя с крылом?