Путы любви

На рассвете Лаоклейну донесли, что люди Тамнаиса вернулись «без хвоста». След, по которому они шли, действительно привел их в горы, в крепость Каиристионы, но там было все спокойно. Утром, с первыми слабыми лучами солнца, осветившего горы, Лаоклейн признал, что их ночное бдение было бесполезным. Каиристиона все еще выжидала.

Приближаясь к Галлхиелу, Лаоклейн воскликнул так, что испугал дремавшего Бретака.

Тот успокоился, когда увидел улыбку Лаоклейна.

– Вон там моя жена, Бретак, наблюдает со стены. Бьюсь об заклад, она провела там всю ночь.

– Не стану с тобой спорить. Она очень смелая женщина. Если бы я мог найти другую такую же, я бы больше не был холостяком.

– Во всем Чистендоме нет другой такой, как Дара, – уверенно заявил Лаоклейн. – Руод перевернулся бы в гробу, если бы узнал, какое счастье он мне принес. Сознание этого было бы для него пыткой.

Когда они подъехали к Галлхиелу, Дара оставила свое бдение и ждала их во дворе. Лаоклейн сошел с. коня и обнял ее, жадно поцеловав в губы.

– Милорд, завтрак готов и вот уже час как ждет тебя. Если бы ты вскоре не пришел, клянусь, я бы принесла его тебе!

Лаоклейн засмеялся, потом поднял глаза на Бретака:

– Нет во всем Чистендоме! Клянусь!

Эти слова привели ее в замешательство, но она вскоре их забыла, стараясь, чтобы Лаоклейн скорее утолил свой голод и отдохнул. Наслаждаясь едой, голодные мужчины одновременно не забывали и о защите Галлхиела.

– Никейл, прикажи дюжине мужчин следить за долиной. Бретак будет делать то же самое ночью. Мои воины будут готовы мгновенно броситься в погоню, лишь только мы услышим о незваных гостях. Мы не должны оставлять долину незащищенной. В мое отсутствие людьми в замке командует Дунстан. Жестоко будет наказан любой, кто нарушит границы моей долины, и это будет предупреждением для всех.

Тамнаис возразил:

– Каиристиону это не остановит.

Лаоклейн не обратил внимания на то, что Дара нахмурилась, сказав:

– Нет, но если ее люди боятся меня больше, чем ее, то они не станут ей помогать.

– Не стоит на это надеяться. Вот уж она никогда не будет беспомощной.

Разговор зашел о жене молодого крестьянина. Жива ли она, и как ее можно вернуть. Предпринимать такую попытку или нет – такого вопроса не было. Это было решено. В ответ на преданность своих вассалов глава рода должен был в полной мере помогать им своей властью и силами, которые были в его распоряжении. И более того, это был вопрос чести и гордости горца.

Для Дары это был беспокойный день, хотя Лаоклейн проспал большую его часть. Казалось, слуги мало чем помогали мужчинам, которым весь день что-то было нужно. Служанкам она приказала посадить на цепь неугомонных гончих собак, которые были в доме, и бросить им кости. Все это время она думала о Лаоклейне, потому что с наступлением сумерек он пойдет на встречу с Каиристионой в ее собственное логово.

Днем, когда Лаоклейн попросил Дару разбудить его, она пошла в их комнату, неся еду и напитки. Крепкий парнишка лет двенадцати шел вслед за ней с тяжелыми бидонами горячей воды. Дара поставила поднос на стол и посмотрела, как мальчик наполнит ушат. Когда он ушел, она подошла к кровати. Он спал настороженно, как всегда. Она знала, что стоит ей только дотронуться до него или прошептать его имя, он тут же проснется. Ей не хотелось делать ни того, ни другого. Сейчас он принадлежал только ей одной, когда же он проснется, его позовут его обязанности.

Она рассматривала его любящими глазами. С тех пор как они приехали в Галлхиел, его морщины около глаз стали глубже, но зато улыбался и смеялся он гораздо чаще, чем когда она впервые узнала его. Несмотря на то, что жизнь здесь была тяжела, было много трудностей и опасностей, он был счастлив. Она тоже была счастлива. Исключением был ее страх перед Каиристионой. Если у нее заберут Лаоклейна, то даже его ребенок не сможет облегчить ее боль.

Медленно она протянула руку и дотронулась до его губ. Он открыл глаза, и своими пальцами она почувствовала, что он улыбается.

– Ты хочешь ко мне, любовь моя?

– Если бы я могла удержать тебя здесь, в безопасности.

– Ты хотела бы, чтобы я оставил свои обязанности, отвернулся от мужчины, который волнуется за свою жену, от ребенка, ждущего свою мать?

– Нет, – вздохнула Дара. – Я хочу, чтобы ты им помог, но подумай и о том, чтобы твоя собственная жена и ребенок не волновались за тебя.

Пока он мылся, она стояла у открытого окна и смотрела вдаль через долину. Вчерашнюю духоту развеяли прохладные и влажные ветры. Тяжелые и темные облака заволокли небо и отбрасывали фиолетовые тени на поля. Вдалеке зеленые ветви деревьев и кустарников гнулись под внезапными порывами ветра, а овцы в своих укрытиях нервно ходили по кругу.

– Сегодня ночью у тебя будет тяжелая поездка, – заметила Дара.

– Может быть, это и к лучшему. Мало кто захочет вместе с нами оказаться под проливным дождем. Может быть, стража Аирдсгайнна будет больше заботиться о себе и не думать о том, что кто-то может к ним вторгнуться в такую погоду.