Путы любви

Один мужчина вышел вперед и опустился на колено со словами:

– Они пришли одни и умоляли об убежище. Они без сопротивления сдали свое оружие.

– Вы поступили правильно. – Она посмотрела на незнакомцев, о которых они говорили. – Зачем вам убежище?

Когда она говорила, они положили свою ношу на ковер. Накидка, прикрывавшая затихшую фигуру, упала в сторону. Дара вздрогнула. Она увидела бледные щеки, темные ресницы закрывали темно-синие глаза. Темные серые волосы лежали на промокшей одежде.

– Нашу леди сбросила лошадь в самый разгар грозы. Мы притаились с ней, пока все в долине не успокоились. Она больна и ранена, леди Галлхиел.

– А что она делала в нашей долине? – Дара выдавливала из себя слова. Голос ее охрип. Глаза ее сверкали злобой. Мужчины осторожно переглядывались. – Итак, она вела своих людей на Галлхиел, убивая и сжигая, а вы просите о милости к ней!

– Сейчас она беспомощна, миледи.

– Говорите, упала? Я сомневаюсь в этом, как сомневаюсь и в том, что какая-нибудь лошадь или человек могут отделаться от нее.

Еще один обмен взглядами.

– Миледи, она ослабла от потери крови. Ее конь испугался, когда молния расколола надвое огромный камень. Ей угрожает потеря крови, а не то, что она упала с лошади.

– Она была ранена? Как же так? Ведь оружие было направлено против нас. – По их лицам она поняла, что все так и было. – Как вы посмели принести ее сюда? Галлхиел не станет помогать врагу. Уберите ее отсюда!

В настороженной тишине, наступившей после ее приказа, неожиданно раздался еще один.

– Подождите.

Дара повернулась и увидела на верхней ступеньке лестницы Лаоклейна. На нем были только бриджи. Слуга, который разбудил его, опасаясь за Дару, спрятался в тени верхнего зала.

Лаоклейн спустился и стал говорить с людьми Лесли:

– Она больше похожа на покойника, чем на кого-то еще. Вы уверены, что она жива?

– Да, милорд. Но она может умереть по дороге в Аирдсгайнн.

– А если ее оставить здесь?

– У леди Лесли крепкое тело и сильная воля. Она выживет.

Дара смотрела на Лаоклейна.

– Но ты ведь не оставишь ее здесь, в этих стенах. Помнишь ее предательство? А предательство ее отца?

Он нахмурился:

– Я не забываю, но сейчас она беспомощна.

– Но она выздоровеет и принесет огромное зло. Не считай себя непогрешимым. Ты будешь рисковать нами всеми из-за своей гордости?

Лаоклейн смотрел на нее холодно и зло, потому что она говорила ему все это в присутствии его людей.

– Решение принято. Лесли останется, но одна. Ее люди вернутся в Аирдсгайнн с моими уверениями в ее безопасности.

«А какие уверения в нашей безопасности?» – Даре так хотелось бросить ему эти слова, но она не отважилась.

Вместо этого, разозленная и униженная, она попридержала язык за зубами и низко, насмешливо и подобострастно поклонилась ему. Он с сердитым видом смотрел на нее. Она пошла наверх, проклиная тот самый момент, когда впервые встретилась с семьей этих упрямых шотландцев. Кто еще, кроме него, Макамлейда, невыносимого и самоуверенного, оставит предателя в самом сердце своего дома? Она верила, что он может дать кров и вассалам Лесли. Как глупы мужчины!

Злость лишь слегка уколола Лаоклейна. Он любил Дару гак, как мужчина мог любить женщину. До нее у него не было настоящей любви, все его силы были отданы Галлхиелу. Может быть, он был слишком мягким с ней, но их союз был таким крепким, что он надеялся этим уменьшить боль, какую она испытывала, потеряв связи с Англией и братом. Воспоминания о прошлом смягчили его. Он оставил ее наедине с ее дурным настроением, а сам направил молодую женщину из их замка позаботиться о Лесли. Аилис была красивой девушкой, еще незамужней. Он думал сосватать ее и Крифа, но теперь ей надо было искать нового жениха. Она была послушной, надежной. Лесли будет хорошо под ее присмотром.

Лаоклейн смягчился, а Дара нет. Больше того, она разжигала свою злость целый день в мрачном уединении. Ее гнев быстро становился все сильнее, и вскоре ей пришлось бы объяснять его причину. Когда наконец Лаоклейн освободился от дел, ей хватило лишь его легкого упрека по поводу ее нежелания есть, чтобы она почувствовала новый прилив ярости.

– Милорд, какое тебе дело, буду я есть или нет, когда твоя красавица кузина готова перерезать мне горло, пока я сплю? Какое имеет значение, полный у меня желудок или нет?

То терпение, которое у него еще оставалось, полностью исчезло, когда он увидел ее сверкающие глаза и покрасневшие щеки. Она стояла перед ним со сжатыми кулаками, ее упрямый подбородок был выставлен вперед. Во всем был вызов.

– Разреши мне самому защитить нас, Дара. Я сам найду силы, чтобы наказать, тех, кто пренебрегает мною! Я не потерплю, чтобы ты или кто-нибудь еще ставили под сомнение мое слово!

– Да, поставь меня наравне со слугами и стражей, со смиренными родственниками, Я для тебя значу не больше, чем они!

– Я к тебе настолько неравнодушен, что не позволяю грубо обращаться с тобой. Я так тебя люблю, что у меня язык не повернется запретить тебе входить в мои покои и заставить тебя ждать на своей половине.

– Запретить мне! Нет, в этом нет нужды. Это тебе придется подождать меня.