Пузырь в нос

Я был тогда относительно молод: уже за тридцать и почти все время посвящал службе Родине. Отечества тогда вроде не существовало, а была только Родина-мать, и мы, ее сыновья, служили ей, как проклятые, защищали ее интересы. Это теперь их нет, а раньше были во всем мире: и Вьетнам с Камбоджей, и Куба с Чили, и Афганистан с Кореей — всех и не перечесть. Но грянула Перестройка, появилось новое мышление, и интересов у Родины-матери поубавилось, а сама она потихоньку стала Отечеством. Зато у нас, подводников, появилось больше свободного времени. Поначалу было страшновато — куда его столько, аж два выходных. Это ж какое здоровье нужно иметь, чтобы пропить все свое свободное время?

Вот как-то ранним камчатским летом, когда в сопках еще лежит снег, а деревья уже зеленые, отпустила нас Родина-мать в пятницу со службы засветло, часов в шесть-семь вечера. Стыдоба-то какая! Вот так, засветло, Родину бросать на произвол судьбы, а главное — у всех на виду, и домой. А там жена по глупости может какую-нибудь работу придумать… Ужас.

Но мы с другом нашли выход. Остановились у какого-то коммерческого ларька, вскрыли заначки и, не снижая боеготовности, по форме начали что? Правильно, пиво пить баночное. Ну, если вдруг начнется, то мы тут как тут, недалеко от лодок, сорок первый не повторится. Перекуриваем, по сторонам поглядываем, да разговоры говорим про то, какие мы подводники да разнесчастные. Вот я, к примеру, уже больше десяти лет на Камчатке, а кроме треугольника Морпорт-Аэропорт-Рыбачий ничего больше не видел, нигде не был и знаю о Камчатке ровно столько же, сколько какой-нибудь житель Астрахани. Обидно? Обидно. Начали уже собираться по домам…

— Глянь, туристка какая! — приятель говорит.

Точно. Ничего ж себе! Вах! Стройная, невысокая, загорелая, шорты из обрезанных джинсов, огромный рюкзак. Только рюкзак не наш — брезентовый желто-зеленый — а яркий, красочный, со всякими лямками, клапанами и кармашками. Сразу потянуло в поход. И ведь надо же, как назло, идет в мою сторону, на «Семь ветров». Налюбовавшись вдоволь видом сзади, решил обогнать да посмотреть вид спереди, убедиться, и если он будет соответствовать, то, может, даже… заговорить… о чем?

— Как пройти в библиотеку, придурок, — вмешивается внутренний голос, вечно ты страдаешь бесплодием идеи. Спроси, откуда такой рюкзак красивый. Спроси, куда она с ним идет… Ну! Действуй!

Решительно увеличиваю обороты, обгоняю и совершенно идиотски спрашиваю:

— Девушка, а девушка, а где такие красивые рюкзаки достают?

— Это мне муж с Палдисски привез, австрийский!

Муж — как ледяной душ. Интерес немного упал, но красоты не убавилось, а потому пытаюсь продолжить разговор.

— В поход, никак, собираетесь?

— Да (кокетливо так).

— И не тяжело с таким вот рюкзачищем? Или это для мужа?

— Да нет… рюкзак удобный. А муж в автономке.

Так-так… Интерес автоматически возрастает.

— А куда, если не секрет, собираетесь?

— Не секрет. На Вилючинский вулкан.

— Пешком?! С ума сошли. Это ж далеко!

— Нет, с турклубом «Трилиум» на ГАЗ-66 под вулкан, а наверх, естественно, пешком.

— Во здорово! Эх… давно мечтал куда-нибудь выбраться, да все никак, начинаю врать с пол-оборота.

— Понимаю. Я своего тоже не могу никуда вытащить — все служба, служба… Кстати, кажется, есть одно место. Свободное. Если есть желание попробуйте.

Я обалдеваю, ведь чувствовал — нельзя так рано уходить со службы. Но, видно, это судьба, а от нее не уйдешь и не спрячешься. Отдаюсь на волю судьбы и спрашиваю по-военному: время, место, форма одежды и какой иметь при себе шанцевый и иной инструмент.

Оказывается, завтра, в субботу, у ДОФа, с рюкзаком, спальником и жратвой на два дня, ну там, штормовка, темные очки и теплые вещи не помешают. Все так просто… Про жену и детей молчу — во-первых, не спрашивают, а во-вторых, вакантное место всего одно.

— Да, да, конечно… — язвит внутренний голос.

— Думаешь, из-за нее? Да я на самом деле хочу в поход! Вот сейчас попрощаюсь, сверну, и домой кратчайшим путем…

— Ну-ну, сворачивай. Ты просто не знаешь, о чем еще говорить, иронизирует, гад.

— Спасибо… — это я ей, — пошел я собираться, до завтра…

— Хоть бы имя спросил, да и самому назваться не помешает, — не унимается внутренний голос.

Досадуя на собственную бестолковость, я решительно сворачиваю с дороги на ближайшую боковую тропинку и проваливаюсь в канализационный люк.

— … твою мать!..… - это про себя. Руки-ноги целы, только правую щеку жжет. — Угораздило… — это уже вслух.

— Вам помочь? — нимфа с рюкзаком сверху заботливо вопрошает.

— Не… что вы… — я радостно улыбаюсь, стоя по колено в благоухающей жиже, по щеке сочится кровь. — Сейчас… вылезу… заскочу к другу, он здесь недалеко живет… Почищусь — и домой… в поход собираться.

— Возьмите пакетик бинта, у вас же щека поцарапана, — протянула и исчезла.

Я, посылая проклятия МИС и КЭЧ, вылезаю из преисподней. Воровато озираюсь по сторонам — слава Богу, никого — и короткими перебежками возвращаюсь к временно холостякующему приятелю.

— Ты что, подрался?! Где? С кем?

— Да нет. Все гораздо интереснее, — и рассказываю, как было. Он — в откат.