Пыль и бисер

Вот мне бы домой. Совсем хорошо, если эта история окажется горячечным бредом, но если мирозданию так уж хотелось пошутить с петлями времени, то хоть на несколько минут — забрать шкатулку с антресоли, где хранятся семейные реликвии — желто-коричневые фотокарточки давно ушедших предков, прабабушкин заварочный чайничек — белый, с синими цветами, полустертой позолотой и гербом Поставщика Императорского двора, дедушкины медали и старые письма. Там на дне лежит паспорт совершенно чужого нам, но очень значимого человечка — девицы Ксении Александровны Нечаевой, дочери потомственного дворянина Александра Георгиевича Нечаева, родившейся в 1872 году в имении Вязовка Сызранского уезда Симбирской губернии. (Да, я — Мэри-Сью[1], только вся моя мэрисьюшность лежит в 120 годах отсюда, в доме, который еще не построен, улица не размечена, в стране, которой пока еще нет).

Мои предки по наиболее изученной линии обитали в славной, в ваше время затопленной Саратовским водохранилищем, деревне Малая Федоровка. И вот, когда властями было принято решение о переселении жителей, наша хозяйственная прабабка двинулась в путь вместе с домом и амбаром. Если кто не в курсе, то бревенчатые здания неплохо переживают перемену места. Мама десятилетней девчонкой принимала участие в общесемейном деле перевоза, и именно она обнаружила тайник под самой крышей амбара, где кроме нескольких купюр времен Александра III, проржавевшего ножа и непристойных фотографических карточек (вот же раритет был, наверное!), нашелся медальон с эмалевым портретом полной брюнетки, паспорт и письма на имя вышеозначенной девицы. А заодно и высокопарное письмо, в котором она прощалась с жизнью. Я потом по нему писать училась — и почерк у нас очень похож.

А теперь несколько слов о самой деревеньке. Славна она была не только преимущественно старообрядческим населением, но и тем, что течение делало у околицы некоторый финт ушами, и в результате значительная часть того, что несла Река, оказывалось на берегу. Еще моя тетка помнила, как издалека определяли пол утопленников, которых во множестве выносило по весне: мужчины обычно плыли лицом вниз, а женщины — вверх. И если даже в спокойные советские годы жители окраинных домов частенько держали наготове багор — оттолкнуть очередной водный дар, дабы все хлопоты, связанные с ним, упали на чужую голову, что уж говорить о старых временах, когда визиту полицмейстера в и без того задерганном новациями Победоносцева селении точно рады не были. Почему дядя моего прадеда позарился на утопленницу, да еще прибрал ее бумаги, установить сейчас уже невозможно. Сам он был призван в армию, где и сгинул в Русско-Японскую войну, не оставив ни семьи, ни мемуаров.

Моя родительница прибрала бумаги девицы Ксении себе и частенько их перечитывала. Образ юной утопленницы поражал воображение впечатлительной девочки и в какой-то момент она стала кем-то вроде семейного привидения. По-моему, мама даже за отца вышла из-за сочетания имени и фамилии. Когда она забеременела у меня не осталось выбора — я могла стать только девочкой и назвать меня могли только Ксюшей.

В век научно-технического прогресса и оцифровки информации нам удалось обнаружить кое-какую информацию относительно девицы Нечаевой. Та родилась в семье небогатого дворянина, мать умерла родами, жила безвылазно (и крайне небогато) в родительском имении. Господин Нечаев же был невоздержан в расходах, отчего к 1892 году совершенно разорился, и дабы не переживать позорного пришествия кредиторов, ясным воскресным сентябрьским утром отправил дочь к заутрене в церковь и поджег усадьбу вместе с собой. По некоторым сведениям, он сначала застрелился, а пожар начался сам собой, но это роли уже не играет. Вот все правильно сделал, черт возьми. Ксения, оставшись в чем была, дождалась похорон и вместе с врученными ей душеприказчиком бумагами об изъятии всех земель и паспортом отправилась топиться. Мама ни разу не смогла дать внятного ответа, почему меня назвали в честь столь никчемной особы.

Хотя время от времени я думаю, что мамочке просто хотелось дать Ксении Александровне прожить более счастливую жизнь. Поэтому у меня было хорошее образование, даже танцы бальные, стресс устойчивое воспитание и свобода самовыражения. И тот самый медальон на шее. Моей младшей сестре Люське не пришлось проживать чужую жизнь, а теперь, видимо, придется быть за двоих.

И начиная с этого места я перестала быть суперженщиной, которой нипочем путешествия во времени и кардинальные повороты судьбы, и заревела. Те, кто утверждают, что оказаться в абсолютном, безнадежном отрыве от семьи и привычного мира, полезно и увлекательно — врут.

Часть 1

1. Бакалейщик

Пакет орешков закончился еще с утра, откуда-то черт принес ветер с мелкой крупой, и непринужденно прогуливаться стало совсем не с руки.

Я шла по Вольской улице, находя до обидного мало знакомых домов. Зато к каждому найденному хотелось припасть грудью и не отпускать до тех пор, пока рядом не остановится машина ППС. Жаль, что это бесплодная мечта.