Пыль, пепел, кровь и песок

– Оставил умирать и сам остался! Однако почтенному приторию не к лицу бросаться подобными обвинениями, не так ли, мэтр Эскамас? – смотря прямо в глаза старшему, спокойно проговорил Джулиано. – Для начала пусть досточтимый приторий приведет убедительные доказательства своих утверждений, прежде чем произносить их вслух. Уважаемый там присутствовал? Слышал собственными ушами распоряжения, которые отдавал Альентэ? Видел исход сражения?

Именуемый мэтром равнодушно пожал плечами:

– Мне достаточно и того, к чему его решения привели. Да, наш доблестный полководец отразил множество атак на границе Римериана. Он защищал нашу родину бессчетное количество раз. Его единственная вина заключается в том, что он не смог устоять перед чарами чужеземки.

А вот это уже было интересно. Обвинять Альентэ за поражение при Багряном Бастионе – еще куда ни шло, оно напрямую касалось безопасности границ Римериана и его жителей. Хотя многие бы еще поспорили, было ли поражение поражением или оно стало подвигом, обессмертившим имя полководца, когда Сын Вечности отдал свою жизнь, защищая собой жизни простых солдат из гарнизона Багряного Бастиона. Но вот вмешиваться во внутрисемейные дела Аскуро до сей поры не позволялось никому.

– Хочу напомнить почтенному приторию, о ком он позволяет себе говорить, – сверкнул глазами Джулиано. – Анаис Каэно является супругой Наследника и нашей царицей, а всем нам известный полководец не проиграл ни одной битвы за Римериан, досточтимые притории! – племянник Батисто Скараменти медленным взглядом обвел представителей Совета. – Ни одной!

– До сего дня, – нехорошо улыбнулся его оппонент, и пошло-поехало.

Приторианцы сцепились не на жизнь, а на смерть, и Сидаль догадался – это вступили в открытый бой две противоборствующие по взглядам партии Эссельса. Однако младшему из Детей Звезд казалось странным другое. То, что притории не сошлись во мнениях, было, как говорили, делом обычным, а вот то, что ни отец, ни братья, как верно подметил Рийон, ни слова не сказали в защиту члена своей семьи, пусть и погибшего, удивляло. Будто единодушно набрав в рот воды, царственные братья и Владыка молча взирали на завязавшийся диспут и не торопились прекращать спор двух приториев.

– Да, Трион идеальный кандидат… – игнорируя очередные ядовитые высказывания мэтра Эскамаса, в полголоса подтвердил Рийон. – Он будет беспрекословно выполнять все, что ему велят, тут отец не ошибся. По части исполнительности и покорности ему нет равных. Вот только из него такой же воин, как из тура – жеребец. Пока брат развернет своего боевого коня, он словит спиной дюжину стрел и пропустит всю битву. Хотя думать-то как раз за него будут другие. Нет, решительно, грациозно танцевать, охотясь на добычу, отведено гепардам, а валить быков и ломать им хребты – львам. Каждый должен знать свое место и, что еще важнее, оставаться на нем. Но отец не привык отступать от намеченного, и ему нужно соблюсти видимость…

Сидаль еще раз посмотрел на Триона. Властитель Ветра будто в воду глядел. Хмурый, как бурелом, и молчаливый, как стена, неразговорчивый старший брат никому не скажет поперек и слова, с ним будет проще. Не то, что с Чиаро. Рядом с конем, на котором ездил Третий сын Владыки, принадлежащий Тансиару Ньевэ казался пушинкой, белым невесомым перышком. Снежный красавец не вернулся домой, оставшись на поле боя вместе с хозяином. Их не разлучила даже смерть…

Трион Аскуро тяжело, грузно поднялся. Могучего телосложения, ширококостный и плечистый, кандидат на роль Первого Воина внешне действительно производил внушительное впечатление. И даже более чем. Если бы брат родился животным, то непременно стал бы медведем или быком. Чиаро же всегда больше напоминал то ли птицу, то ли кошку, то ли скакуна – легкого, неудержимого, свободного…

– Я готов принять то, что угодно возложить на меня Вечности и Силам.

Определенно, с ним переговорили заранее, и он согласился на все, ведь выбора у него нет, но, Силы! Разве он не видит, что эта должность не для него? Что она создана для того, кто, обнажив клинок, мчит своего коня наперегонки с ветром и судьбой? Для того, кто смеется им в лицо? И кому они улыбаются в ответ?

– Да будет так! – важно провозгласил осанистый приторий, объявивший волю Совета в самом начале. – И ты, зовущийся Трионом Аскуро, именуешься отныне и до своей смерти…

Величественную речь и не менее величественный, поставленный на многих Эссельсах голос бесцеремонно прервал непонятный шум. Внушительных размеров врата, которые во время Совета держали закрытыми, распахнулись и явили изумленным взглядам помощника Верховного темполийца. Ворвавшийся в зал Совета и нарушивший тем самым неписаные устои храмовник чуть ли не бегом бежал через огромный зал, потрясая чем-то перед собой, при ближайшем рассмотрении оказавшимся ритуальным клинком, который использовался при посвящении представителей членов семьи Аскуро в воины. И, как ни странно, при всем при этом жрец успевал вещать ровным, отчетливым тоном: