Пылающая Эмбер

Он кривит рот и разочарование, сковывающее его тело, сходит на нет.

— Я пытался приготовить завтрак и принести его тебе в постель. Слышал, что это входит в десятку лучших вещей, которые делают для своей девушки после секса.

Я расплываюсь в улыбке, которая теперь становится мне неподвластной.

— Кто тебе это сказал?

— Google, он был непреклонен в этом вопросе.

— Хммм… — я изумленно вскидываю бровь. — Для своей девушки?

Его рот изгибается в ухмылке, когда он скользит руками по моим бедрам.

— Тогда для своей старухи.

Старухи?

Мою грудь сдавливает, но я не уверена, что причина, по которой я волнуюсь и нервничаю, связана с шоком. Я кусаю губу и выворачиваюсь из его хватки. Для отвлечения внимания я охватываю взглядом бедствие, учиненное им на его новой кухне. Сожженная еда и грязная посуда. Яйца даже не желтого цвета, а скорее почерневше-коричневого, что уж говорить об оладьях, к которым я точно не прикоснусь.

— Ничего себе… так…. ты действительно не умеешь готовить?

Он смеется и снова притягивает меня к себе.

— Я пытался. Но, ты права, обычно я ем что-то приготовленное или что-то на вынос.

— Тебе стоит и дальше этого придерживаться.

Он игриво рычит и щекочет меня.

Я отчаянно хватаю ртом воздух и пытаюсь увернуться от него.

— Хватит. Остановись, — прошу я в перерывах между приступами смеха. — Я просто пошутила.

Он отводит пряди волос с моей шеи и начинает целовать меня там. Покусывая меня за ушко, он шепчет:

— Я хотел сделать для тебя что-нибудь приятное.

Я таю от такой заботы и стону.

— Хммм… это так мило.

— Куколка, ты выглядишь чертовски горячо в моей майке.

— Мне она нравится. Она пахнет тобой.

Он утыкается носом в мою шею.

— Тебе нравится, как я пахну? — когда я киваю, он говорит: — Мне тоже нравится, как ты пахнешь. Безумно нравится.

Чтобы подчеркнуть свои слова, он вжимает в меня свою длинную твердую плоть. Его член толстый и готов к активным действиям. Готов так же, как и прошлой ночью.

Затем он говорит:

— Научи меня.

Я смотрю на него, когда он кладет подбородок на мое плечо.

— Научить тебя чему?

Он кивает на плиту.

— Научи меня готовить тебе завтрак. Прошлой ночью я провел обучающий урок, — подмигивает он, — теперь твоя очередь.

Я прищуриваюсь, и мой взгляд падает на его губы, которые я хочу поцеловать, а затем снова возвращается к его пылающему взгляду.

— В самом деле? Ты хочешь научиться готовить?

Он усмехается.

— Да. Почему бы нет.

Осмотрев кухню еще раз, я спрашиваю:

— У тебя остались яйца? Оладьи? Бекон?

Он улыбается и направляется к холодильнику, откуда начинает вытаскивать оставшуюся еду.

— Я этим утром накупил целую кучу всякой хрени. Вышел, пока ты спала. Я умирал с голоду, поэтому нахватал столько, что можно армию прокормить.

— И не говори, — я смотрю на стол и еду, которую он выкладывает на столешницу. — Во сколько же ты встал?

— В шесть, — он облокачивается на стол и озорно усмехается. — Теперь спроси меня, во сколько я обычно встаю.

Я прикусываю зубами губу и позволяю своим глазам пробежаться по его лицу. Он побрился этим утром, и у него появился еще один синяк. На правой щеке, куда его ударил Дозер. Впрочем, он по-прежнему чертовски сексуальный.

— Во сколько ты обычно встаешь?

— Полвосьмого.

— Мне нужно знать, чем ты занимался эти полтора часа?

Он смеется и изучает мое лицо.

— Наверное, нет, — он проводит указательным пальцем по своему рту. — Ты довольно крепко спала, да? Серьезно, даже в клубе мне требовалось время, чтобы тебя разбудить, но я подумал, что если я…

Он коварно улыбается.

— О, Боже. Что ты сделал?

Он глубоко и раскатисто смеется, пока отталкивается от столешницы и подходит ко мне. Он берет меня за локти.

— Пытался разбудить тебя поцелуем.

По тому, как он смотрит на меня, я более чем уверена, что он целовал меня не в губы.

— Значит, этим утром мне снился сон, где ты был… гм-ммм… там… внизу.

Я отвожу взгляд, когда по моей шее расползается румянец, а в нижней части живота разливается тепло.

Мав зажимает пальцами мой подбородок и поднимает его вверх.

— Если хочешь, мы можем притвориться, что это был сон.

Мои соски затвердевают и начинают ныть от боли.

Если я немедленно нас не отвлеку, он в считанные секунды нагнет меня над этой столешницей. Полностью игнорируя сгущающееся в воздухе между нами неистовое желание, я говорю:

— Ну, если мы собираемся притворяться, мне нужно будет выбросить эту гадость и отмыть сковородки.

Он посмеивается, пока я поворачиваю кран, чтобы наполнить раковину водой и добавить немного моющего средства.

— Ты моешь, я вытираю, — заявляет Мав, подхватывая с пола кухонное полотенце, которое он до этого уронил.

— Ты умеешь вытирать посуду?

Он улыбается и щурится. Затем скручивает полотенце и хлестко бьет меня им по попке.

— Слишком дерзкий ротик, Куколка.

Грозно глянув на него, я потираю свою пятую точку.

Мав выбрасывает сожженную еду. Я наблюдаю за ним и не могу отделаться от мысли, какое это расточительство. Не так давно я была бы благодарна за каждый кусочек этой сожженной пищи. Я думаю о ночлежке и всех людях обитающих в нем. Я думаю об Айви и задаюсь вопросом, где она сейчас.