Пылающие Дюзы 3

Свернув еще пару раз, мы воспользовались грузовым лифтом. Он доставил нас в достаточно просторное безликое помещение с тремя широкими дверьми, украшенными непонятными мне сложными аббревиатурами. Пока я гадал, какая из них наша, одновременно старательно восстанавливая дыхание, Лея присела прямо у лифта, повозилась с чем-то и… одна из секций пола со щелчком чуть опустилась, следом мягко отъехав в сторону. В открывшемся пространстве горел тусклый свет, и одного взгляда хватило, чтобы понять — девушка говорила правду. Снизу вверх на меня смотрели восемь пар испуганных детских глаз. Убрав руки от оружия, я отодвинулся от проема, понимая, что вряд ли вызову у детей восторг — обвешанный оружием чужак… Я успел разглядеть, что там внизу что-то вроде достаточно просторной комнаты со стальными стенами, стеллажами и каким-то тряпьем на полу, и еще увидел двух детей и двух взрослых, лежащих на этих импровизированных ложах. Воздух из укрытия исходил тяжелый — кровь, пот, моча… Совсем не похоже на запахи элитного круизного лайнера.

Пока Лея торопливо передавала вниз прихваченные нами по пути бутылки с питьевой водой, печенье, конфеты и прочие закуски, я осматривался и пытался понять, где мы, собственно, оказались. Словно прочтя мои мысли, спутница заговорила сама:

— Старые служебные и жилые помещения. Раньше персонала было куда больше, но после последней модернизации «Гранд Че» перестал нуждаться в половине рабочих рук. Лишние работники были списаны. Помещения стали ненужными. Там дальше расположены кубрики для женского персонала, а под нами старое хранилище униформы и постельного белья. В служебных частях корабля стремились по максимуму использовать свободное пространство. Есть непроверенные сведения, что в те дни, когда на борту находились целые политические партии со всей свитой, немалую часть их сопровождения приходилось размещать в кубриках для персонала. А самому персоналу приходилось спать в гамаках в складских и технических помещениях вроде этого…

Все это она говорила ровным непрерывным и чуть ли не убаюкивающим тоном. Я не сразу понял, что это делается для успокаивания детишек — испуганное хныканье стихло, сменившись хрустом печенья и бульканьем выпиваемой воды.

— Откуда ты все это знаешь? — подыграл я, хотя источник ее осведомленности меня действительно интересовал.

Судя по ее внешнему виду, она не может быть из числа персонала. Или я ошибаюсь? Меньше всего я разбираюсь в условностях, законах и правилах мира богатых. И такая вот «золотая» девочка вполне может оказаться встречающей гостей…

— Я пассажир, — похоже, она снова поняла, о чем я думал.

Пора научиться обуздывать выдающую меня мимику лица. Не мысли же она читает…

— Я семнадцатая адопти достопочтенной семьи Рокфолс, — все тем же мягким спокойным тоном продолжила она пояснять, передавая вниз последние пачки печенья.

— Адопти?

— Приемный ребенок. Адопти — мой официальный статус. Он говорит о том, что я никогда не смогу претендовать даже на малейшую часть богатства семьи Рокфолс. За исключением заранее открытого на мое имя банкового счета с более чем щедрыми процентами.

— Ты сказала — семнадцатая?

— На текущий момент семья Рокфолс усыновила сорок три ребенка. Все они взяты из государственных бюджетных детских домов. Всем им даровано новое безопасное будущее.

— Ясно…

— Уверен?

— Нет, — признался я. — Сорок три ребенка? А своих сколько?

— Двадцать один прямой наследник.

— Бедная женщина…

— Леди Брусна Рокфолс никогда не рожала в прямом смысле этого слова. Все наследники выношены суррогатными матерями, и все рождены естественным путем.

— Шестьдесят четыре ребенка…

— Двадцать один ребенок и сорок три адопти. Все верно. Рокфолсы считаются моими родителями-опекунами, но я разговаривала с ними лишь однажды.

— Что?

— Мы своего рода свита… такая есть практически у каждого богатого семейства на этом лайнере. Но мы путешествуем отдельно, живем в других секторах, никогда не пересекаемся в будничные дни, а на торжествах сидим в одном зале, но даже не за соседними словами.

— Ты так спокойно об этом говоришь…

— А ты так спокойно убил трех людей… — эти слова она произнесла совсем тихо и отвернувшись от люка в полу. — Ты оборвали жизни трех человек…

— Я убил трех ублюдков, — кивнул я. — И ни капли не жалею об этом.

— Разве жизнь не священный дар, на который никому нельзя посягать?

— А ты пробовала сказать это одному из тех, кто хотел тебя убить?

— Пробовала.

— И как?

— Невысокий ударил меня прикладом в живот. Больно.

— Нужна помощь?

— Нет. Внутреннее армирование смягчило удар. Нет никаких внутренних повреждений. Просто больно… и очень страшно.

Ей страшно? А по виду не скажешь…

— Ты — киборг.

— Думаю, это очевидно.

— Они тебя…

— Опекуны? Заставили ли они меня?

— Да.

— Нет. Киборгизация — мой собственный осознанный выбор. Сплошные плюсы. Повышенная надежность искусственных внутренних органов и общая прочность всего организма. Защищенность головного и спинного мозга…

— И какой процент?

— Семьдесят один процент киборгизации. Я больше машина, чем человек.

Покачав головой, я улыбнулся: