Пылающий берег

По мере того как Лотар спускался по стальному трапу в глубь субмарины, он чувствовал, что его начинает тошнить от страшного зловония: ни один человек не смог бы выдержать его дольше нескольких минут. Это был запах шестидесяти людей, живших месяцами в ограниченном пространстве, без солнечного света и свежего воздуха, без возможности помыться или выстирать одежду. Запах все пропитавшей сырости и грибка, от которого форма стала зеленой, а прогнившее сукно разлезалось на плечах. Это был удушающий запах горячего топлива и трюмной воды, жирной пищи и болезненного пота от страха, прилипчивый дурной запах постелей, в которых спали сто двадцать шесть дней и ночей, носков и сапог, которые все это время не меняли, и страшной вони ведер с нечистотами, которые можно было опустошать один раз в двадцать четыре часа.

Лотар скрыл свое отвращение и, щелкая каблуками, кланялся, когда командир представлял своих офицеров. Палуба над головой располагалась так низко, что Лотару пришлось втянуть голову в плечи, пространство между переборками было таким узким, что двоим надо разворачиваться боком, чтобы разминуться. Лотар попробовал представить жизнь в таких условиях и обнаружил, что у него на лице выступают капли холодного пота.

— Есть ли у вас какие-нибудь разведданные о вражеских кораблях, герр де ла Рей? — Командир налил по крошечной порции шнапса в каждую из хрустальных рюмок и вздохнул, когда последняя капля упала из бутылки.

— Я сожалею, но мои сведения — семидневной давности. — Лотар поприветствовал офицеров-подводников, подняв рюмку, и, когда все выпили, продолжил: — Военный транспорт «Окленд» вошел в порт Дурбана для загрузки углем. На корабле две тысячи человек новозеландской пехоты, ожидалось, что он отправится в дальнейшее плавание пятнадцатого числа…

Среди государственных служащих Южно-Африканского Союза было много сочувствовавших — мужчин и женщин, чьи отцы или другие члены семьи сражались в англо-бурской войне, а позже воевали вместе с Маритцем и де Ветом против юнионистских войск. У некоторых были родственники, заключенные в тюрьму и даже казненные за измену, как только Смэтс и Бота подавили восстание. Многие из этих людей работали в Управлении южно-африканских железных дорог и портов, другие занимали ключевые посты в Департаменте почты и телеграфа. Таким образом жизненно важная информация собиралась, быстро кодировалась и передавалась германским агентам и активным повстанцам прямо по южно-африканской правительственной связи.

Лотар отбарабанил перечень данных о приходе и отходе судов из южно-африканских портов и снова извинился.

— Информацию получают на телеграфной станции в Окахандье[117], но требуется пять-семь дней, чтобы один из моих людей донес ее через пустыню.

— Понимаю, — кивнул командир. — Тем не менее информация, которую вы предоставили, будет неоценимой для того, чтобы спланировать следующий этап моих операций. — Он оторвал глаза от карты, на которую наносил данные о противнике, сообщенные Лотаром, и впервые заметил дискомфорт своего гостя. Сохраняя на лице внимательное и учтивое выражение, внутренне позлорадствовал: «Ты, великий герой, красивый, как оперная звезда, храбрый, когда ветер дует тебе в лицо, а солнце светит у тебя над головой, как бы я хотел взять тебя с собой и показать тебе, что значит настоящая храбрость и жертвенность! Что было бы с тобой, если бы ты услышал, как английские эсминцы проходят над головой, гремя, охотясь за тобой, или услышал бы щелчок детонатора, когда смертельный заряд опускается к тебе? О, я получил бы удовольствие, наблюдая твое лицо, когда взрыв ударяет в корпус, и вода струями бьет внутрь через трещины, и гаснет свет. Что было бы с тобой, когда лишь по запаху ты понял бы, что уделался от страха в темноте, и почувствовал, как твое дерьмо, горячее и жидкое, стекает по ногам?» Но вместо всего этого Кохлер улыбнулся и пробормотал: — Жаль, что я не в состоянии предложить вам еще немного шнапса…

— Нет-нет! — Лотар отмахнулся от предложения. Это существо с лицом трупа и его смердящее судно вызывали в нем отвращение и тошноту. — Вы были очень добры. Я должен отправиться на берег и присматривать за погрузкой. Этим черномазым нельзя доверять. Ленивые собаки и врожденные воры, все как один. Они понимают только кнут и понукания.

Лотар взбежал по трапу и на мостике рубки жадно втянул в легкие желанную прохладу ночного воздуха. Командир субмарины последовал за ним наверх.

— Герр де ла Рей, очень важно, чтобы мы завершили заправку и погрузку боеприпасов до рассвета: вы ведь понимаете, насколько уязвимы мы здесь, насколько беспомощны оказались бы мы, пойманные в ловушку у берега, с открытыми люками и пустыми цистернами?

— Вот если бы вы могли послать на берег часть ваших матросов помочь с погрузкой…

Командир субмарины колебался. Отправка членов экипажа на берег сделала бы лодку еще более уязвимой. Он быстро взвесил. На войне все подобно ходам игрока в кости — риск против вознаграждения, а ставки — смерть и слава.