Пылающий берег

— Пеленг устойчивый. — Курт взглянул на Хорстхаузена.

— Расчетная дальность? — Тот все свое вниманиесосредоточил на планшете атаки.

— Четыре тысячи метров.

— Поднять перископ.

Корабль был на месте, точно там, где его ожидал увидеть Курт, — он не свернул. От облегчения даже затошнило. В любой момент, если заподозрят присутствие лодки, преследуемое судно может просто повернуть и уйти от нее, даже не увеличивая скорость хода, и Курт не сможет остановить его. Но корабль шел на лодку, ничего не подозревая.

Вверху, над водой, было уже совсем темно, а море вздымало и обрушивало волны. Необходимо принимать решение, которое капитан откладывал до самого последнего момента. Он в последний раз со всех сторон осмотрел горизонт, разворачивая перископ на триста шестьдесят градусов и убеждаясь, что никакое другое вражеское судно не крадется у него за кормой, что крейсер не сопровождают эсминцы, и тогда произнес:

— Я буду командовать пуском торпед с мостика.

Даже Хорстхаузен моментально поднял глаза, и Курт услышал резкий вдох младших офицеров, понявших, что лодка будет всплывать чуть ли не под носом у вражеского линейного крейсера.

— Убрать перископ! — приказал Курт старшему рулевому. — Снизить скорость до пяти узлов и всплыть на глубину рубки.

Стрелки на шкалах приборов дрогнули и пришли в движение, скорость начала падать, глубина погружения понемногу уменьшалась, и он двинулся через отсек к трапу.

— Я перехожу на мостик, — сказал он Хорстхаузену и ступил на трап. Проворно поднялся и наверху крутанул запирающее главный люк колесо.

Поскольку субмарина всплыла, внутреннее давление воздуха распахнуло люк, и Курт выпрыгнул наружу.

Ветер тут же принялся хлестать его, рвать одежду и бросать брызги в лицо. Море вокруг бурлило и кипело, лодку сильно качало. Курт рассчитывал, что бурный океан поможет скрыть всплытие, и не ошибся. Удовлетворенно заметил, что вражеское судно идет точно вперед, причем быстро, не отклоняясь от курса. Нагнулся к прицелу у переднего края мостика, откупорил переговорную трубу.

— Приготовиться к атаке! Носовые аппараты к бою.

— Носовые готовы, — ответил снизу Хорстхаузен, и Курт сообщил ему уточненные данные о дистанции и пеленге. Лейтенант вносил коррективы на планшете атаки и передавал команды рулевому. Подводная лодка постепенно развернулась носом и держалась точно на курсе.

— Дальность две тысячи пятьсот метров, — нараспев произнес Курт. Лодка сейчас находилась на максимальном для стрельбы удалении, но расстояние быстро сокращалось.

На верхней палубе корабля горели огни, но если не считать этого, судно напоминало какую-то темную громаду. На фоне ночного неба больше не было видно какого-либо определенного силуэта, и Курт мог различить лишь бесформенную тень трех труб корабля.

Огни беспокоили: ни один командир британского королевского военно-морского флота не стал бы так пренебрегать самыми элементарными мерами предосторожности. Курт почувствовал, как леденящий ветерок сомнения остудил волнение и боевой пыл. Глядя на огромное судно сквозь брызги и тьму, он впервые, несмотря на опыт сотен подобных действующих на нервы ситуаций, чувствовал себя нерешительно и неуверенно.

Корабль находился в том самом месте и на том самом курсе, где он ожидал обнаружить «Инфлексибл». Был того самого размера, три трубы и мачта в форме треноги, шел со скоростью в двадцать два узла — и все же… На нем видны огни.

— Повторите дистанцию до цели! — Хорстхаузен по переговорной трубе мягко подгонял его, и Курт вздрогнул. Рассматривая преследуемый корабль, он забыл о дальномере. Быстро выдал цифры уменьшавшейся дальности, понимая, что в течение тридцати секунд придется принять окончательное решение.

— Я произведу пуск с тысячи метров, — сказал он в переговорную трубу.

Это была стрельба в упор; даже при таком бурном море не могло быть и речи о том, что хотя бы одна из длинных акулообразных торпед не попадет в цель.

Курт смотрел в окуляр дальномера, отмечая, как неотвратимо сокращается расстояние между охотником и его жертвой. Глубоко вдохнул, словно ныряльщик, вот-вот готовый погрузиться в холодные черные воды, и в первый раз повысил голос.

— Аппарат номер один, los![120]

Голос Хорстхаузена почти немедленно донесся до него с тем легким заметным заиканием, которое всегда поражало лейтенанта, когда он был слишком возбужден.

— Номер один, торпеда вышла.

Не было ни звука, ни отдачи. В темноте на покрытых белыми барашками волнах Курт не мог даже различить след, оставленный быстро бегущей торпедой.

— Аппарат номер два, los!

Курт выпускал торпеды веером, каждую через минуту, по отклоняющемуся курсу: первая была нацелена в переднюю часть корабля, вторая — в середину, а третья — в корму.

— Аппарат номер три, los!

— Все три торпеды вышли!

Командир поднял глаза от прицела и прищурился от летевших брызг и ветра, глядя вслед торпедам. После пуска по инструкции полагалось, осуществив срочное погружение, ожидать взрывов внизу, в безопасности глубин, но на этот раз Курт чувствовал, что что-то вынуждает его оставаться наверху и наблюдать, как все произойдет.