Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта

– Сколько тебе полных лет? – задала она свой первый вопрос.

– Двадцать восемь.

– Образование?

– Высшее.

– Опыт боевых действий есть?

– Нет, но очень хочу, – улыбнулся я. – Катя, а вы откуда?

– Курск, а что?

– А в Луганске были?

– Нет.

– А в клубе?

– В каком? – оторвав голову от блокнота, она удивлённо посмотрела на меня.

Через мгновение лицо Кати смутилось, до неё дошло про какой клуб я спрашиваю.

– Слушай парень, может это ты, наш пункт с клубом спутал? Ты вообще сюда, зачем приехал?

– С фашизмом бороться, – ещё серьёзней, чем она задавала свой вопрос, ответил я. – Катя не обижайся, я здесь с восьми утра, вокруг тоска, а ты вижу девушка интересная, образованная, почему бы с тобой не поговорить.

Но Катя больше не смотрела на меня, она что-то писала в блокноте и после пары строчек проговорила.

– У меня вопросов больше нет.

«Ну, нет, так нет. Тоже мне строит из себя психолога, видать в Курске клубы надоели, вот и приехала сюда сменить картинку. Откуда только такие слухи: «Катя из Лисичанска, девушка, в глазах которой читается война, ну и придумают же…»

После обеда наступило мёртвое время, все разбрелись по углам, я же отправился к командиру, который утром записывал меня в общий список.

Его позывной был Бродяга. После пятиминутного общения с ним мне стало ясно, что никакой он не командир, а такой же, как и мы ничего незнающий юноша, просто повесил на себя воображаемые погоны, ну может это и правильно, кому-то же нужно записывать новичков в блокнот.

Бродяга ничего вразумительного по поводу того, кого заберут первым и куда отправят, не знал. Он только постоянно ссылался на своё отделение и говорил, что у него почти все парни по три дня тут сидят. Оглядев всех, я заметил на некоторых тоскливых лицах тревогу, видно от долгого ожидания их стали посещать дурные мысли.

Нет нечего хуже ожидания, когда человек ждёт чего-то неизвестного, его душу начинают терзать сомнения, а ведь сомнения – это спутники малодушия.

Бродяга чувствовал это, и как командир опасался, что кто-нибудь из его ребят не выдержит, пойдёт в город и напьётся, натворив что-нибудь при этом. В основном – это были парни двадцати-двадцати пяти лет, с юношеским задором они часто подшучивали друг над другом. Пятеро из десяти были из одного города, – Мурманска, по их словам в дорогу их собирал чуть ли не весь район, в котором они жили. У двоих из них даже были каски и бронежилеты пятого класса защиты. Как они говорили,– это был подарок от силовых структур. Может они, конечно, и шутили, но мне опять стало стыдно за свой город миллионник, ведь в этой партии из Волгограда я был единственным. Один из них носил чёрный берет, с двумя кокардами. Берет был набит и отглажен, как будто парень собрался на парад, а не на войну.

– А вы видели москвича, – спросил я у них.

– Какого москвича? – отозвался, парень в чёрном берете.

– Толстого, в очках, он ещё на бревне возле входа сидит.

– Нет, а что?

– Я с ним пообщался, так вот он компьютерщик, не служил и приехал воевать, и куда только его родители смотрят.

– Не скажи, в один голос возразили они, нам Иваныч недавно рассказал про Крота, очень поучительно.

– Про какого Крота?

– Из России доброволец, очкарик, ростом с мизинец, над ним все его земляки глумились, а Крот оказался хорошим парнем, всем нос утёр.

Глава 2. Снайпер.

Николай Николаевич работал электриком на заводе. С самого начала жизнь его не заладилась. В детстве он рос хилым и слабым мальчиком, ему было очень трудно постоять за себя, поэтому постоянно приходилось терпеть насмешки одноклассников. Коля с юных лет мечтал стать военным и, когда ребята во дворе играли в военные игры, он обвешивался самодельным оружием, старательно сделанным из деревяшек.

– Зачем тебе столько? – спрашивали у него ребята. – Оно же не стреляет! – взрываясь громким смехом, укоряли они Колю.

Но для Николая эти игры были больше, чем просто детские забавы. В этих играх он жил уходя от реальности. Там он умирал и вновь возрождался. Деревянная доска, с прибитым к ней дверным шпингалетом, очень напоминала ему винтовку Мосина, которая заменяла ему всех друзей.

В армию Николая не взяли, плохое зрение и плоскостопие помешали этому и, забросив свою мечту о военной карьере подальше – в самые потаённые уголки своего сознания, Коля пошёл работать на завод.

К тридцати годам «Коль Колич» (так его прозвали в коллективе) славился хорошим электриком. Он был исполнительный, но безынициативный, про таких людей говорят: «ни рыба, ни мясо». Отношения с окружающими тоже не складывались. Из-за плохого зрения Коле приходилось носить очки с толстыми линзами. От этого он выглядел нелепо и смешно, поэтому когда кто-то из рабочих рассказывал о бурно проведённой ночи, Коля, закуривая сигарету, думал: «Эх, в каком же я был бы сейчас звании? Обойдись со мной судьба более снисходительно».

События на Украине поставили Николая в недоумение. С одной стороны он поддерживал то, что люди вышли на улицу, а также их лозунги, которые гласили: «долой олигархов, долой Януковича, долой коррупцию!»