Пылающий огонь у водной глади (ЛП)

На первый взгляд появившиеся в чате слова хвалили его, но в то же время это означало, что в первой битве против Проминенса их поведение не дотягивало даже до уровня «вполне себе». Харуюки вжал голову в плечи и принялся оправдываться так, словно рядом с ним сидела не четвероклассница, а школьный учитель:

— Е-если бы я узнал, что буду командиром, заранее, успел бы хоть немного подготовиться...

«UI> Нужно быть готовым к любой ситуации!»

— Да, ты права... и всё-таки, хорошо, что Карен вернулась. Теперь вариантов составов на защиту территории стало намного больше, — беспечно произнёс он.

В ответ Утай обворожительно надулась и посмотрела на Харуюки исподлобья, параллельно с этим набирая:

«UI> Арита-сан, когда ты узнал о том, что сегодня Рен вернётся в Нега Небьюлас?»

Больше что-либо скрывать Харуюки не мог. В конце концов, это и есть тот самый секрет, из-за которого он так радовался до начала битв.

— П-позавчера вечером. Я и сам узнал лишь сорок шесть часов назад! Вот я удивился, когда посреди королевской битвы вдруг появилась Карен и спасла нас с Ашем... и-и вообще, Синомия, это ведь ты только что сказала, что нужно быть готовым к любой ситуации.

«UI> Я говорила о дуэлях!» — резко набрала Утай... и тут же расслабилась.

Она повернула голову к Харуюки и подняла взгляд. Её большие глаза начали блестеть всё сильнее и сильнее. Постепенно свет заката, пробивавшегося сквозь облака, начал блестеть и на щеках, по которым скатились капли.

Харуюки ошарашенно смотрел на неё, а перед глазами вновь побежал розовый текст.

«UI> Наверняка и это случилось благодаря тебе, Арита-сан.»

— Э-э... «и это»?..

«UI> И я, и Фу, и Саттин — все мы вернулись в Нега Небьюлас благодаря твоим стараниями, Арита-сан. Уверена, что и Рен — тоже.»

— Я-я то что, я ничего не делал... и вообще, всё наоборот. Все вы, особенно Черноснежка, вернулись, чтобы помочь мне и всем нам... и Карен тоже...

«UI> Этим стоит гордиться.»

Утай вытерла глаза и посмотрела на свой пальчик, на котором блестела жидкость.

Затем девочка вновь перевела взгляд на Харуюки и разомкнула губы.

Они напряглись и немного вздрогнули. На шее судорожно проступили сухожилия.

— С-Синомия!.. — хрипло воскликнул Харуюки.

Трагическая смерть брата и «родителя» Утай, Синомии Кёи, шокировала её так сильно, что она потеряла голос. Вслух она умела говорить лишь две голосовые команды, необходимые для использования Брейн Бёрста, и даже их произношение тренировала очень долгое время.

Причины её болезни крылись не во рту, а в голове. Она страдала эфферентной афазией, что означало, что она понимает речь и может писать, но произносить что-либо практически не в состоянии. Обычно такое состояние вызывается инсультом, но в случае Утай часть нейронной сети мозга была поражена из-за сильного психологического шока. Даже установленный в её голове Чип Мозговой Имплантации не смог ей помочь.

Попытка что-либо сказать своим настоящим голосом оборачивалась для Утай сильной болью — как физической, так и душевной. Харуюки уже вскинул руки, пытаясь остановить её... но не успел он этого сделать, как с дрожащих губ Утай скатился тихий, но отчётливый звук. Он пролетел сквозь воздух и достиг слуха Харуюки.

— С...

А вслед за ним — и другие звуки: «па», «си», «бо».

Стоило Утай издать эти четыре звука, как на её лбу выступил пот. Тем не менее, она продолжала упрямо улыбаться, а затем поклонилась Харуюки.

Стараясь удержать подступавшие к глазам слёзы, Харуюки прошептал:

— Это мне... нужно благодарить тебя, Синомия. Спасибо... за то, что ты сейчас здесь, со мной.

В ответ Утай подняла голову и улыбнулась настолько беззаботной улыбкой, что Харуюки, наконец, вспомнил, что ей лишь десять лет.

Примерно в половине шестого Харуюки прошёл сквозь незаконченные фестивальные врата, простился с Утай и побрёл домой в одиночестве.

И Черноснежка, и Такуму, и Тиюри занимались подготовкой фестивалю. Да что там, вся школа гудела, готовясь к празднику. Конечно, Харуюки немного опечалился тем, что ему приходится возвращаться домой в одиночку, но в шесть вечера школьники должны покинуть территорию школы, а накануне дня фестиваля за уважительную причину для задержки принималась только неоконченная подготовка. Поскольку выставка класса 2-С, к которой приписан Харуюки, уже отрапортовала об окончании приготовлений, выпросить себе дополнительное время у него не получилось бы.

Когда Харуюки доплёлся до улицы Оумэ, он посмотрел в противоположную от дома сторону, на автобусную остановку. Ему хотелось, как и вчера, сесть на автобус и поехать в Накано, раз уж ему пришлось уйти так рано, но, увы, Черноснежка строго-настрого запретила ему сегодня куда-либо отлучаться.

После завершения боёв за территорию они провели ещё одно совещание, где рассказали Черноснежке о том, что бёрст линкеры Красного Легиона нарушили перемирие, и пересказали причину. Черноснежка обдумывала их слова ровно три секунды, после чего раздражённым голосом заявила: «Скорее всего, это опять он».