Пылающий остров

— Марина Сергеевна, — сказал профессор сухо, — мне не хочется снова возвращаться к спору, на который нами затрачен не один день. Каждый час, осмелюсь напомнить об этом, может стоить тысяч и тысяч человеческих жизней. Веру в успех теряют даже выдающиеся люди. Надо решиться: или опыт провожу я, как мне уже приходилось настаивать, или мы проведем его вместе под моим руководством.

— Вот именно вместе! — вмешался доктор. — Мы проведем этот опыт втроем.

— То есть как это «втроем»? Не расслышал или не понял? — склонил голову Кленов.

— Очень просто, втроем: вы, профессор, ваш ассистент и я, доктор, к вам приставленный. Вы не смеете подвергать себя опасности в моем отсутствии.

Профессор в изумлении уставился на доктора. Ветер вытянул в сторону его длинную бороду. Покачав головой, он вошел в вестибюль. Уже давно он понял, что спорить с доктором бесполезно.

В коридоре им встретился академик, директор института. Профессор подошел к нему:

— Итак, решено, Николай Лаврентьевич: мы с Мариной Сергеевной проведем опыт… — Он пожевал челюстями. — Теперь, Николай Лаврентьевич, вот о чем: направление работы для всех восемнадцати лабораторий мною дано. М-да!.. — Профессор задумчиво погладил бороду.

— Если заменитель найдут уже после нас или Матросов привезет радий-дельта, сверхпроводники покрывайте с исключительной тщательностью. М-да!.. Вы уж сами за этим последите. Вот-с… Словом, я полагаю, что наш возможный… м-да… уход с работы не повлияет на ее результаты. Кажется, все. Дайте я вас поцелую, дорогой Николай Лаврентьевич. Продолжайте свои работы! У вас огромная будущность…

У самых дверей лаборатории Садовской профессор обнял директора, потом обернулся к доктору:

— Исаак Моисеевич, дайте я вас обниму. Вы, может быть, думаете, что я вас не люблю? Ничего подобного!

— Виноват, — сказал доктор и оттащил директора в сторону. — Я извиняюсь, товарищ директор, скажите: с этим экспериментом связана смертельная опасность?

— Да, — сказал тихо академик. — При неострожности или ошибке грозит смерть, но это единственный шанс. Мы долго не решались на этот опыт, но…

— О, теперь я понял все! Я тоже отправляюсь с ними.

— Вы? — удивился академик.

— Нет, не я, а доктор Шварцман, которого правительство наделило соответствующими полномочиями.

— Это невозможно.

Доктор посмотрел на академика с сожалением.

Около дверей лаборатории собралось много сотрудников. Все они с расстроенными, тревожными лицами наблюдали сцену прощания. Открылась дверь, вышел один из лаборантов.

— К опыту все готово, — сказал он.

— Итак, Марина Сергеевна, — встрепенулся профессор, — не мешкая…

— И я! — воскликнул доктор.

Профессор взглянул на него, склонил голову и вздохнул.

Марина подбежала к взволнованной научной сотруднице и сунула ей в руку записку.

— Дмитрию! — прошептала она.

Дверь закрылась за тремя людьми, вносящими свою долю в общую борьбу.

Директор молчал, расхаживая по коридору. К нему никто не подходил, так как все знали, что происходит в его душе. По всему институту, из лаборатории в лабораторию, передавали, что опыт начался, и на мгновение остановились работы, замолкли сотрудники; тревожно было на сердце у всех.

В лаборатории было тихо. Кленов задумчиво смотрел на согнувшуюся над столом девушку. Доктор молча сидел в стороне.

Кленов оглядел лабораторию. Привычная обстановка напомнила другую лабораторию, отделенную несколькими десятилетиями. На лакированной стене отражалась его фигура. Неужели это он, Кленов? Может быть, это его старый учитель профессор Баков или Холмстед? Давно-давно не возникали в сердце старика запретные воспоминания. Подождите… Как это надо подглядывать за летающими деревьями?.. И почему тают в небе облачка? Все погибло тогда: и старый ученый, и она, полная жизни, любви… Виной всему были те же сверхпроводники. По ним пропустили тогда ток выше предельной силы.

— Марина Сергеевна, умоляю вас, действуйте осторожно! — Профессор наклонился над Мариной.

Вдруг на столе перед девушкой что-то засверкало. Запрыгала на стене нелепо большая тень профессора.

— Исаак Моисеевич! — крикнул Кленов.

Доктор подбежал к нему.

— Хорошо, что вы здесь, почтеннейший! Надо помочь. Будьте добры, возьмите этот сосуд. Берите. Да берите же! Скорей, скорей!..

Доктор бросился к профессору. Старик протягивал доктору желтый сосуд. Шварцман подхватил его левой рукой. Получилось это у него неуклюже.

— Вот это настоящая работа! Теперь я чувствую это, — прошептал он.

В тот же момент сосуд выскочил из его единственной руки. Раздался звон, потом удар. Профессор пошатнулся и отступил на шаг назад. Марина судорожно ухватилась за стол, медленно опустилась на него и сползла на пол.

Черный едкий дым наполнил лабораторию.

Грохот пронесся по институту. Жалобно зазвенели стекла. Перепуганные сотрудники вскочили с мест. Академик бежал по коридору.

Остановившись около двери, за которой что-то неприятно гудело, он прошептал:

— Погибли! Все трое…

Из окон лаборатории вырывался черный клубящийся дым. Почти ураганный ветер прибивал его к земле и гнал на деревья. Деревья сгибались, словно под его тяжестью.