Пылающий остров (Художник Г. Макаров)

Верткие красные истребители врезались в самую чащу бомбардировщиков. То и дело вниз факелами летели сбитые самолеты. Вот развернулся парашют, один, другой…

— И наших сбивают! — сердито сказал Кленов.

— Флагман! Смотрите, флагман! — министр схватил за руку Кленова, указывая ему на черный маленький самолет с белыми крыльями, к которому приближался советский истребитель.

— Он погибнет, этот русский пилот! — сказал Кадасима. — Флагман — сам знаменитый Копф.

— Летчик-то не погибнет! — ответил министр. — Он по радио управляет.

С напряженным вниманием следили все за единоборством двух машин. Радиоистребитель ловким маневром заставил флагмана изменить курс. Он старался подняться выше. Флагман сделал мертвую петлю и полетел вверх колесами в противоположную сторону, поливая красный истребитель огнем пулеметов. Истребитель гнался за ним.

Но здесь произошла странная вещь. Вся воздушная флотилия повернула за своим флагманом и полетела назад.

— Побежали! Побежали! — закричал Кленов.

Из репродуктора послышалось:

— Враг в составе шестисот машин уходит!

Несколько минут все молчали. Потом голос в репродукторе сказал:

— Враг сбрасывает груз бомб на наши города. Есть жертвы.

— Гады! — скрипнул зубами министр.

На втором экране седого пилота вывезли на середину комнаты.

— Товарищи, — сказал он, — сейчас мы с вами подробно разберем сегодняшнюю операцию.

Министр многозначительно взглянул на Кленова и выключил второй экран.

На первом экране не оставалось больше самолетов: он был пуст.

— Бежали! — сказал министр и улыбнулся. — Героев наших не выдержали. Люди страшнее машин оказались.

Кадасима встал и, не глядя на министра, подошел к Кленову:

— Иван Алексеевич, могу я просить вас об одолжении выйти со мной на улицу… лишь на одну минуту…

Кленов пожал плечами:

— Извольте, я могу.

Едва вышли они на воздух, как неприятный песчаный ветер ударил их.

Кадасима шел понуро, ни на что не глядя.

— Вот, господин Кадасима, осмелюсь обратить ваше внимание. Это должно укрепить в вас надежду. Вот электрическая пушка сверхдальнего боя. Весь ствол её представляет собой два полюса магнита, между которыми создается сильнейшее магнитное поле. Все получается, как в моторе постоянного тока. Через снаряд из наших аккумуляторов пропускается громадной силы электрический ток. Он взаимодействует с магнитным полем. Каждый знает, что магнитное поле не терпит присутствия электрического тока, который искажает его, поэтому оно с колоссальной силой выталкивает снаряд с током прочь. Начальная скорость, обретаемая снарядом, достаточна, чтобы перебросить его через два океана. М-да!.. Позвольте, господин Кадасима… Я осмелюсь выразить опасение, что вы не слушаете меня.

— Да, я не слушаю вас, господин Кленов, хотя в другое время я заплатил бы вам за эти сведения немалые деньги. Сейчас у меня с вами иной разговор. Моя ставка проиграна. Как истый японец, я должен уйти из жизни и ждать другого перевоплощения. Но я должен выполнить это согласно всем нашим обычаям.

— М-да!.. Хорошо ли я вас понимаю?

— Я уничтожен, я не нужен никому… Нет никого, кто внял бы последней моей мольбе. Я должен умереть!

— М-да!.. — сказал Кленов и растопырил локти.

В этот момент мимо прошел полковник Молния. Профессор вежливо поздоровался с ним.

— Я должен умереть, Иван Алексеевич! Но у нас есть традиции, которые я не могу переступить. У меня есть в мире только один человек, на дружбу которого осмеливаюсь я рассчитывать. И этот человек вы, Иван Алексеевич.

— Я? М-да!.. — удивился Кленов.

— Да, вы. Вы единственный человек, который может и должен оказать мне последнюю услугу.

— Услугу? М-да!.. Пожалуйста… что могу… извольте!

— О, я знал это! Я не мог сомневаться. Мы связаны кровью… пусть случайно не пролитой, но все же кровью!

— М-да!.. М-да!.. — сразу рассердился Кленов.

Японец выхватил кинжал. Профессор в испуге попятился.

— Не бойтесь! Это священный вакасатси. Я ношу его с собой как защиту от всех жизненных невзгод. У японского дворянина из жизни есть только одна дверь, на пороге которой лежит этот кинжал…

— М-да!.. Но я не вполне понимаю…

— В древней стране Ямато есть священный обычай сеппуку, или харакири… Этим кинжалом японец взрезает себе живот, а друг его, выполняя роль кайтсаки, должен отрубить ему в этот момент голову. Я привёз для этого саблю… Иван Алексеевич, об этой дружеской последней услуге и прошу я вас!

— Что!? — в испуге закричал Кленов, отскакивая от японца и хватаясь за сердце.

Лицо старого японца исказилось от внутреннего страдания.

— Я не могу уйти из жизни иначе. Поэтому я прошу, я умоляю вас, профессор: отрубите мне голову, когда я вспорю себе живот!

— М-да!.. Но, позвольте… ведь я же не умею рубить головы…

Японец упал на колени и, держа в одной руке кинжал, другой хватался за полы пальто профессора.

К ним подошел секретарь министра:

— Василий Климентьевич просит вас на испытание, профессор. Сейчас будет произведен эксперимент выстрела. Всем остальным предлагается скрыться за прикрытия.

— М-да!.. Я сейчас, сейчас… — растерянно говорил профессор, глядя на распростертого на песке японца.