Пылкая дикарка. Часть вторая

Оставив Лафитта позаботиться о багаже, Алекс подвел Орелию и мадам Дюкло к широкому, освещенному полукругом фонариков крыльцу. Дверь им открыл чернокожий слуга, который поприветствовал с большим достоинством Алекса и его гостей.

— Добро пожаловать домой, мики! Мадам с мамзель Терезой сидят на задней галерее. Не соблаговолите подождать в гостиной, а я тем временем сообщу им о ваших гостях?

— Нет, — ответил Алекс, — я сам провожу мадам Дюкло и мадемуазель Орелию к ним. Принеси нам кофе. И вина! — добавил он. — Пусть это будет для них сюрпризом!

Слуга, окинув быстрым взглядом Орелию, весь просветлел:

— Слушаюсь, мики!

Алекс пошел впереди. Орелия со своей дуэньей следовали за ним по широкому холлу к высоким во всю стену окнам в дальнем конце. Сердце у нее сильно билось от волнения и от легкого, не покидавшего ее опасения, несмотря на все заверения со стороны Алекса, что его семья непременно ее полюбит.

Мать Алекса с сестрой были очень похожи друг на друга — у обеих были темные волосы, глаза и кремового цвета лица, типичные для женщин-креолок французского происхождения. Они посмотрели на них с восторженным удивлением, потом обе встали, воскликнув:

— Ах, это ты, Алекс! — Тереза, подбежав к брату, обняла его.

— Я привез с собой гостью, маман, — сказал Алекс, освобождаясь от объятий сестры, чтобы, в свою очередь, обнять мать. — Это Орелия Будэн, ну, надеюсь, ты знакома с мадам Дюкло, которая была ее дуэньей с того времени, как она покинула монастырь. Орелия, это моя мать, и Тереза…

Мелодия Арчер бросила на сына испытующий взгляд, грациозно протягивая руку вначале мадам Дюкло, а потом Орелии, которая чуть слышно при этом прошептала:

— Мадам.

"Неужели это та самая девушка, о которой он говорил ей, та, которая утверждает, что является незаконнорожденной дочерью Ивана Кроули?"

Вдруг в глазах Терезы вспыхнули огоньки.

— Да, я видела вас, Орелия, в монастыре!

— Я тоже помню вас, — ответила с улыбкой Орелия, — но я была в младшем классе, и к тому же жила в сиротском доме.

— Ну, у Орелии особая история, — небрежно заметил Алекс, — и мы послушаем ее как-нибудь вечерком, собравшись все вместе. Я хочу взять на себя инициативу и предложить выпить кофе прямо здесь, маман.

— Отлично! — согласилась Мелодия. Она сразу поняла, что ее сын глубоко влюблен в эту миловидную девушку, которая, снова повернувшись к ней, сказала:

— Я слышала так много о вашей семье от Алекса, мадам.

Мелодия с грустью подумала о Нанетт, но поспешила поскорее забыть об этом.

— Алекс у нас у всех любимчик, поэтому мы с особым радушием говорим вам "Добро пожаловать", мадемуазель. И вам, мадам Дюкло.

— Теперь я тебя вспомнила! — воскликнула Тереза. — Не ты ли постоянно влезала на дерево-пекан, чтобы заглянуть за монастырскую стену?

Рассмеявшись, Орелия призналась, что это на самом деле была она.

— Сестра Жозефина говорила, что просто сходит с ума, не зная, что с тобой делать!

— Она поручила мне присматривать за сиротами-малышами и заставила нести ответственность за их поведение, — призналась Орелия. — Я очень хорошо справлялась со своими обязанностями.

Они принялись болтать о тех сестрах-монахинях, которых обе знали, и вскоре Орелия почувствовала себя в своей тарелке. Мать Алекса развлекала мадам Дюкло.

— Как хорошо, что ты приехала, — сказала Тереза. — Ты умеешь ездить верхом?

— Что ты, я никогда не приближалась к лошади, только к той, которая запряжена в карету.

— Но мы с Алексом что-нибудь предпримем.

После приятного часа, проведенного за кофе и сладкими пирожками, мадам Дюкло отправили в ожидавшей ее карете к родственникам, у которых она остановилась, а Тереза проводила Орелию в ее будущую очень миленькую спальню голубого цвета, довольно просторную комнату, с широкой кроватью с обязательной противомоскитной сеткой, с изящным столиком из розового дерева и большим шкафом. Широкие французские окна выходили на галерею. На них были голубые бархатные шторы и деревянные закрывавшиеся на ночь ставни. Да, именно о такой комнате Орелия мечтала в своем монастыре!

Оставшись наедине с сыном, Мелодия спросила его:

— Ты ее любишь, правда?

— Да, маман. Ты с папой тоже ее полюбишь.

— Ну, а что будет с Нанетт?

— Я хочу обсудить этот вопрос с папой сегодня вечером, — сказал, немного помолчав, Алекс. — Никакой надежды на примирение нет. Если папа согласится, я могу возвратиться в Новый Орлеан, чтобы работать у него в конторе.

— Нет, я очень хочу, чтобы ты был рядом, сын мой.

Мелодия наградила его счастливой улыбкой.

Алекс твердо решил про себя, что никогда ей не расскажет, почему он поссорился с Нанетт, так как это наверняка вызвало бы у нее боль из-за единокровного брата. Но он расскажет отцу, почему теперь он был готов уехать из Террбона в Новый Орлеан, чтобы работать вместе с ним в его адвокатской конторе.

— Орелия просто очаровательна, — сказала Мелодия Арчер, и сердце ее до краев наполнилось счастьем.