Пыльная зима (сборник)

Есть ли у нее другой – не важно.

Разлюбила ли она Талия – не важно. То есть важно, но – не об этом речь.

Главное, что он открыл: она думает о другой жизни. О другой возможной жизни. И если быть честным, он не сейчас это открыл.

Вот ездили они смотреть домик, который ему присоветовали: на работе дала одна женщина адрес.

Село Клычи, полчаса автобусом от города, рощица есть, ручеек есть, старик и старуха уезжают в город к детям и продают домишко за недорого. Они поехали с Наташей и с сыном – пусть заодно подышит воздухом. Он веселился, Наташа была оживлена, как не часто в последнее время, он радовался. Со вкусом и азартом осматривал он деревянное строение о двух комнатах, хозяйственно и деловито оглядел огородишко и садик, и хлев для овец и курятник для кур, постоял за домом, оценивая вид на луг, спускающийся к ручейку, а за ручейком и впрямь – рощица.

– Хорошо! – сказал он Наташе.

– Замечательно! – весело откликнулась она.

Он взглянул на нее, отвел глаза – и опять взглянул.

И лицо ее было веселым, и голос был веселым, и глаза были веселыми, но что-то было – не то.

А не то было, как теперь он понимает, в незавершенности ее возгласа, в тончайшем призвуке, в котором слышалось: «Да, тут хорошо и замечательно – но не с тобой. Если б не только ЭТО поменять, то есть жилье поменять, хоть и не насовсем, а на летние, допустим, месяцы, если бы – все поменять!»

И характерно – заторопился доказывать себе уже доказанное Талий, характерно – что они оба, оба ведь – и он, и она, одобрив домик и пообещав старику и старухе, что к осени соберут деньги (те намеревались съехать, собрав урожай с огорода и прикончив всю живность, с наступлением холодов), к теме этой не возвращались. Предполагалось, что этим будет заниматься он. Но он занимался вяло, и вот уже осень, уже холода, а необходимой суммы еще нет…

Получается, получается, торопился Талий, что не в сегодняшних ее словах вообще дело! Не она решила развестись с ним, а он почувствовал, что все кончилось, – и возможно, ей эти его тайные мысли передались, и она решила первая начать разговор!

Или он сам начал разговор, слова вырвались, как во сне, бредово. Он понял, что предел в их отношениях наступил и надо иметь мужество взять все на себя, самому все сказать, и он говорит: «Давай разведемся», – а она, тоже готовая и все понимающая, просто отвечает: «Давай», – и это потому так легко получилось, что – окончание их мысленного диалога, который они давно уже ведут…

Бред! Не то!

Сказано было – не Талием. И не ею. Кем? Очень просто. Очень просто. Что было? Он углубился в свои мысли, вызванные интервью с известнейшим певцом К., а Наташа тем временем переключила радио на другую программу, а там – радиоспектакль. И Талий выловил из спектакля одну лишь фразу, сказанную голосом актрисы, похожим на Наташин: «Давай разведемся», – а ответил ли он сам – «Давай», – это вопрос, за Талием водится такая особенность: нечто отчетливо подуманное ему кажется уже сказанным. Было не раз: «Так я не поняла, что ты думаешь по этому поводу?» – спрашивает Наташа, а Талий морщит лоб в напряженном недоумении: «То есть? Я же сказал!» Ей нравятся такие моменты, она хохочет. А он смущенно пожимает плечами: «Разве не говорил? Я думал – сказал. Ну, извини».

Итак, пусть и она ничего не говорила, и он не отвечал.

Но все – произошло. Не там, в кухне, а сейчас, на балконе, когда он все осознал, взвесил, понял.

И все то, что он мысленно приписал ей, – принадлежит ему.

То есть – и даже мысли о самоубийстве, что ли?

И Талий посмотрел с балкона вниз.

И тоска жуткая нахлынула, но в этой тоске – странное освобождение и почти радость: ну слава богу, догадался, о чем не догадывался, нашел, где не искал. Понял.

Торопливо стал думать об этом Талий, словно боялся, что эти мысли кто-то отнимет. Да он сам и отнимет, испугавшись.

А ведь бояться нечего.

Это лучший выход.

Для всех.

Для него в первую очередь.

Ведь как ни боялся он отцовского наследства, оно настигло его, оно – в том самом деле, которое он считает любимым своим делом.

Лет пятнадцать назад наткнулся он на книгу конца прошлого века какого-то профессора Ф.Н. Эргонта «Национальные типы поволжского народонаселения». Книжка среднего объема, но густо написанная – и с иллюстрациями. Ф.Н. Эргонт был человек математический. Приведя статические данные, сколько в Поволжье проживает русских, татар, чувашей, черемис, переселенных немцев, марийцев и т. д., он в каждой главке дал краткие подразделы: тип внешности, род занятий, преимущественный характер, обычаи, жилье, – и прилагались изображения типичного русского, типичного татарина, типичного чуваша… В конце автор оговорился, что в результате смешанных браков издавна образовался довольно многочисленный разряд людей, которых трудно отнести к какому-либо национальному типу.