Пыльными дорогами. Путница (СИ)

- Мой повелитель, великий каган Ихмет Солнцеликий, властелин неба и земли, повелитель Красных степей, правитель Гарнарского каганата и трех земель Дорийской долины, передает князю Беларды Мстиславу Светлояровичу весть о том, что истекает срок, отпущенный ему. Великий каган не станет ждать дольше и, если через седмицу, князь Мстислав Светлоярович не согласится встать на колени и получить ясак - плату, войско моего повелителя войдет на земли Беларды и сожжет все на своем пути до самого стольного града Трайты.

Гарнарец поднял голову и посмотрел на князя, ожидая его реакции. Мстислав был спокоен.

- В доказательство своих намерений великий каган Ихмет шлет князю Мстиславу Светлояровичу дар - голову его родича - воеводы Вышеслава Братиславича.

Гарнарец свернул грамоту, потянул тесемку мешка и перевернул его. В зале кто-то вскрикнул, а после повисла тишина. Отрубленная голова, вывалившаяся из мешка, покатилась по полу и остановилась почти у ног князя Мстислава.

Я впервые видела такое. В искаженном мукой и уже попорченном тлением, лице, трудно было узнать когда-то великого человека, двоюродного брата Мстислава. Человеческая плоть не стоит ничего, как только ее покидает душа.

Невольно сжав кулак, я сдержала возглас. Гарнарец молчал, выжидая слов князя. Скельдианский посол что-то проговорил Мстиславу, а тот даже не повел бровью. Сидел он, вытянувшись стрелой, гордо смотрел на то, что осталось от его родича, и молчал.

- Мои боги велят привечать гостей, - наконец нарушил он тишину. - Если входит человек в твой дом, велено не трогать его, а велено принять, накормить и напоить. Посла же и вовсе следует ласково принять и выслушать. За то, что принес ты мне вести, благодарю. А за то, что принес голову моего брата, - князь на миг прервал речь, - за то, что принес голову моего брата, приговариваю тебя к смерти. Как радушный хозяин, окажу гостю почтение и дарую легкую смерть.

Гарнарец только улыбнулся будто не ему приговор вынесли.

- Мой повелитель просил привезти ему ответ от князя Мстислава.

- Уважим его, - молвил Мстислав. - Письмо сегодня же напишу и отправлю с самым быстрым соколом. Стража!

Дружинники сразу же схватили гарнарца под руки, разоружили его.

- Казнить сейчас же. На площади, - велел князь.

- Ты заплатишь за мою смерть своей кровью, - прошипел гарнарец. - Проклинаю тебя! Духами своего рода проклинаю!

Почудилось мне будто темное облако сгустилось вокруг Мстислава да вмиг и исчезло.

Увели гарнарца, а князь все вслед ему смотрел. Потом обернулся к Ростиху, а тот лишь кивнул легонько.

Народ в зале зашевелился. Кто-то ринулся прочь, чтобы казнь увидеть, а кто-то старался поближе пройти, чтобы слова Мстислава услышать.

Но князь ничего более не сказал. Поднялся и ушел в боковую дверь. Вече, чародеи, воеводы и скельдиане последовали за ним.

Я привстала на цыпочки, чтоб еще разок северянина увидеть да не смогла. Какой-то дюжий купчина все собою загородил.

- Идем, Вёльма, нечего тут, - потянула за руку Варвара.

Люд столпился на площади, где высился темный помост. Темным он был оттого, что злая сила вокруг скопилась. Того и гляди раздавит, к земле прижмет, навалится и головы поднять не даст.

Я оглянулась на Варвару. Та стояла и будто ничего не замечала - не видела и не чуяла.

Как вывели стражники гарнарца, я вовсе глаза зажмурила и невольно уши руками зажала. Отчаянные крики донеслись до меня со всех сторон. Просьбы о спасении, злой смех, вопли боли, проклятия вслед виновным. Смешались они с криками людей.

- Убить его, супостата треклятого!

- Смерть басурманину!

- На кол злыдня!

- Шкуру с него содрать! - завизжала толстая баба в красном сарафане.

- Голову его собакам!

- К ушедшей его! - сотрясал клюкой старик.

Я стояла, чуя, что голова вот-вот расколется на мелкие части. В ушах звенело, глаза слезились будто от едкого дыма, а по телу такая дрожь бежала, что и передать нельзя.

- Вёльма? Вёльма!

Варвара взяла меня за плечи и тряхнула.

- Чего это ты?

- Не могу, Варварушка, - прошептала я, стирая с лица слезы. - Все они будто зовут, все кричат, не могу не слышать...

Чародейка только покачала головой.

- Всем тяжело вначале, когда дар просыпается. После уж привыкнешь, замечать перестанешь.

- Разве можно?

- Можно?

- Научи, Варвара.

Она неодобрительно на меня посмотрела.

- Рано еще. Да и не я должна... Ты, Вёльма, только скажи им, что не станешь слушать, не станешь отвечать. Только к живым прислушивайся, о духах не думай. Они не умолкнут, а тебе мешать перестанут. Сможешь?

Я часто закивала.

Духи... Знала я сказки о них. Говорили старики, что кругом те. Куда ни глянь, в какое место не приди - везде духи. Видят и слышат их лишь те, кому дар особый положен. Остальные лишь верить могут.

Не замечают люди оборотной стороны. А она у всего есть. У монеты золотой, что гербом княжеским отмечена. У платья расшитого - выверни на изнанку, и узоры уж не те. У луны-девицы, что второй свой лик от земли-матери прячет. У терема узорного - войдешь, а внутри пусто. А у яви нашей - навь.