Пыльца фей и заколдованный остров

Прилла вздохнула. Она решила попробовать перенестись на Большую землю не случайно, а намеренно. Может, этого и не стоило делать, но оказываться там было так занятно… И, если подумать, какая в том беда?

Она закрыла глаза и представила себе комнату, где мальчик слышал какие-то звуки из-под кровати. Там стоял прислонённый к стенке велосипед. И было открыто окно. А с карниза свисали голубые в белую полоску занавески. Она попыталась переместиться туда.

Прилла открыла глаза. Нет, ничего такого не произошло. Она снова закрыла глаза и представила себе туннель. Там были холодные каменные стены, закруглённый потолок и грязный пол. Она постояла там, привыкая. А на другом конце, как она старалась себя уверить, была Большая земля. Ей показалось, что всё удалось. Она вообразила, что покинула остров Нетинебудет.

Прилла снова открыла глаза. Рядом с ней Рени повернулась на бок во сне. Никакой Большой земли!

Хотя Прилла пока этого не знала, она своими попытками положила начало чему-то чрезвычайно важному. Это станет ясно некоторое время спустя.

Глава ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Динь замолчала. Она ещё никогда не чувствовала себя настолько уставшей, хотя ничего такого и не делала — всего-навсего рассказывала всякие истории. Она поведала Матери-Голубке о Питере и об их былой дружбе. Она рассказала, как он шутил, и какие откалывал номера, и как всё это ей нравилось когда-то. Чрезвычайно нравилось, чрезвычайно…

Питер и не думал отвечать ей взаимностью. Он вообще никого не слушал и не восхищался ничем, что исходило не от него самого.

Динь призналась Матери-Голубке, что на какое-то время даже забросила свои кастрюльки и сковородки ради Питера. Она не произнесла: «Я его любила», — но смысл её рассказов был именно таков.

— Волосы у него были такие шелковистые, — говорила она, — я любила взобраться ему на голову, чтобы дотронуться до них. А нос! Мне достаточно было посмотреть на его нос, чтобы понять, что он улыбается. Нос становился каким-то плоским, когда он улыбался, и морщился, если он смеялся.

Словом, она рассказала обо всём и лишь не хотела упоминать о том времени, когда она почувствовала, что её предали. И неловко, и больно было об этом говорить.

Но Мать-Голубка сказала:

— Продолжай.

Динь подёргала себя за чёлку.

— Это слишком печально, — отозвалась она, надеясь, что ей удастся избежать этой

темы.

— Продолжай, — повторила Мать-Голубка. Какая печаль может сравниться с утратой яйца?

Динь кивнула.

— В первый же день, когда я спасла его от акулы, я показала ему мою мастерскую. Всё-всё показала. Он смотрел, как я чинила кастрюлю.

Тут она всхлипнула, и слёзы потекли у неё по щекам. Горькие воспоминания оказались такими живыми, точно всё происходило только вчера.

— А когда я закончила работу, — она снова всхлипнула, — он сказал… он сказал: «Какой я умный, что взял себе в подружки самую лучшую фею». — Динь отвернулась и расплакалась.

— Он вовсе так не думал, — продолжала она. — Если он на самом деле считал, что я лучшая, зачем он приволок на остров эту Венди? — Динь, рыдая, рухнула на песок. — Зачем он проводил с ней всё своё время?

Мать-Голубка на мгновение отвлеклась от своего горя. «Бедная Динь, — подумала она. — Надо же, она до сих пор держала всё в себе и ни с кем не делилась…»

Рени и Видия спали почти до самого заката.

— Дорогое дитя, — сказала Видия, проснувшись, — что же ты не разбудила нас? Ты думаешь, нам можно терять время? Ты так думаешь, да?

Даже Рени заметила, что Прилла могла бы быть посообразительней. Прилла с тоской подумала, что сообразительность — это тот талант, которого у неё тоже нет.

Взявшись все вместе, они оттащили мундштук в сарай на Площади Фей. Как и обещала Ри, там лежало разбитое яйцо и стояла маленькая тележка, к которой были прикреплены воздушные шарики, посыпанные пыльцой. К тележке был привязан шнурок, за который феи могли везти её по воздуху.

А ещё королева приготовила для них сюрприз: их ждал шоколадно-инжирный пирог, который испекли ещё до урагана, но покрыли свежей глазурью. Глазурь была белая, а на ней красными буквами было написано: «Поздравляю с первым успехом!»

Рени решила, что теперь они отправятся на поиски пера золотого ястреба, потому что в Русалочьей лагуне ночью может быть опасно. Русалки ночами заводят свои самые таинственные песнопения. Неуклюжики от этих звуков часто теряют рассудок, а феи так и вовсе превращаются в летучих мышей. Даже рыбы стараются не заплывать в лагуну по ночам.

А отправиться к ястребу ночью было как раз очень даже разумно. Рени сняла перекинутую через плечо лямку мешочка с пыльцой, развязала его и сыпанула понемногу на каждую из участниц поисков.

Пыльцы оставалось всего на два дня.

Расстояние от Площади Фей до реки зависело от того, какого размера захочет быть остров Нетинебудет. Сегодня его размеры были довольно внушительны, так что им предстоял немалый путь.