Пышечка

– Я не жена. Я не давала обещаний и обязательств. Я никому ничего не должна, – тихо возразила Рита. – Была бы женой – тогда да, спасала бы своего мужа. Да и то… До определенного момента. К примеру, если бы мой муж стал алкоголиком или наркоманом, я помогала бы ему избавиться от зависимости, если видела, что он ждет помощи, что он хочет спастись. А если нет… то и нет. Ушла бы. Поддерживала бы своего мужа в трудную минуту, если бы он остался без работы, в депрессии… Но если бы он лежал на диване годами в тоске, не желая ничего делать, – тогда тоже бы ушла. Потому что это моя жизнь, и она у меня одна.

Варя вздохнула. Потом, морщась, хрустя сцепленными пальцами, пробормотала:

– Не знаю… Ладно, я тебя понимаю. Но… Что же делать-то? Пожалуй, ты права, не надо тебе сейчас к Левушке идти… Ну да, он такой, ненадежный, мой братик. Хороший, но ненадежный.

Варя смахнула слезы со щек, затем продолжила, уже спокойнее:

– А я ведь тоже… Ну, раз уж ты сама об этом заговорила. Ты не знаешь, ты в то время в Москве в институте училась, а я встречалась с Алешкиным отцом, Олегом. Он ведь пил… Любил меня, но пил и бросать это дело не собирался. И я отказалась идти за него замуж. Как же на меня тогда все ополчились – его родители, друзья… Я для них навеки стала высокомерной сукой. Но я не могла, не могла! Я не хотела, чтобы мой сын рос с отцом-алкоголиком… Я вообще была дурочкой. Зачем рожала от алкоголика, о чем думала? Алешка ведь мог больным родиться! И вообще неизвестно, что там в будущем нас ждет, проявятся или нет эти алкогольные гены у моего сыночка…

– Все будет хорошо, – ласково произнесла Рита.

– Ах, я так надеюсь… – махнула Варя рукой. – Ладно. Иди. Уезжай из Терлецка. Хотя бы недели на две, три. Чтобы Лев, когда выйдет из больницы, не смог тебя найти. Его уже в пятницу выписать хотят. Да он и сейчас почти в порядке, но Чердынцев сказал, понаблюдать надо.

– Пока.

– Пока, Ритка… Прощай, вернее, – с горечью бросила вслед Варя.

– Прощай, – не сразу, дрогнувшим голосом отозвалась Рита.

Она вернулась к себе домой и принялась собирать чемодан. «Все одно к одному – мое увольнение, решение уехать из Терлецка на время… Теперь меня здесь ничего не держит, я совершенно свободна. Или нет?» Рита подумала о Евдокиме. Ей очень хотелось позвонить ему, пожаловаться. Хотелось утешения и любви. Рита чувствовала, что все это он ей мог дать. Но имела ли она право требовать от него утешения? Ведь Евдоким сейчас тоже не в самом лучшем положении из-за развода с Эллой. Или, наоборот, только лишь оставаясь рядом, держась за руки, они с Евдокимом смогут выстоять под ударами судьбы?

«Я должна позвонить ему и рассказать… Потому что он мне теперь не чужой. И он мне нравится. Очень. Очень-очень… Нет, сейчас звонить не стоит: Евдоким либо работает, либо в дороге. Лучше вечером. Да, вечером. А может, он сам объявится… И вообще, до пятницы еще далеко!»

* * *

У Евдокима весь день не выходила из головы Рита. Он занимался своими делами – готовил иски, беседовал с клиентами, просматривал документы – но Рита, вернее, ее образ всё время присутствовал рядом.

Рита самим своим существованием на этом свете давала Евдокиму силы и энергию. Да он вообще горы мог бы своротить, лишь бы эта девушка стала его девушкой навсегда.

В четвертом часу дня он послал ей смс-сообщение: «Думаю о тебе». В ответ получил улыбающийся смайлик. В шестом часу отправил еще одно: «Выезжаю. Буду около половины восьмого вечера. Посидим где-нибудь?» Ответ: «Да! Встретимся в центре».

Ощущение влюбленности было для Евдокима необыкновенным. Он будто находился в безумной горячке, желая побыстрее увидеть объект своей страсти. Испытывал восторг и счастье… Евдоким, довольно суховатый и сдержанный, сейчас не узнавал сам себя. Он ли это вообще?

В семь тридцать пять он припарковался неподалеку от центра, и пешком направился по недавно обновленной улице.

Здесь царило веселье – играл оркестр, зазывала приглашал всех желающих посетить музей кукол. Ну чем не Старый Арбат?

Евдоким увидел Риту издалека – она стояла у витрины сувенирного магазина, что-то рассматривая. В зеленом длинном платье из легкой летней ткани и светлых туфельках; пушистые светлые волосы девушки слегка ерошил летний ветер. Рита сейчас была похожа на… на розу? На белую розу, да.

Евдоким быстро, отмахнувшись от сдачи, купил букет из белых роз – тут же на углу, и зашагал к своей возлюбленной.

– Рита… Прости, я опоздал немного. – Он обнял девушку, прикоснулся губами к ее гладкой, шелковисто-прохладной щеке.

– Ничего… Я тут с шести, гуляю.

– Как же я рад тебя видеть! Только о тебе думал.

– Помнишь, мы здесь были уже, не так давно… И я сказала… – Рита не договорила, опустила голову.

– …и ты сказала, что мы не сможем быть вместе. И просила больше не звонить мне.

– Я тогда решила, что будет неправильно, если я стану встречаться с другим мужчиной за спиной своего жениха.

– Что-то случилось? – вдруг с тревогой спросил Евдоким, взяв Риту за руку.

– Лев пытался отравиться. Но его успели спасти, сейчас с ним все в порядке, – мрачно произнесла Рита.

– Ничего себе…