Пышная свадьба

"Дорогая леди Дорина,

Летти рассказала мне, кем вы приходитесь ей на самом деле, но вы можете быть уверены, что я никому не выдам ваш секрет. Будучи ее сестрой, вы должны понять, что, как опытная сиделка, я считаю невозможным для Летти вступать в брак, особенно с таким мужчиной, как Максимус Керби.

Поэтому я намереваюсь увезти ее с собой в Саравак. Я позабочусь о ней, и уверена, что Летти будет вполне счастлива в миссии среди детей.

Я поступаю так не только ради нее, но и ради человека, который столько сделал для Сингапура. Я искренне восхищаюсь Максимусом Керби и очень ему благодарна. Нельзя допустить, чтобы его личная жизнь и карьера были загублены из-за женитьбы на девушке, которая никогда не сможет стать ему достойной женой и помощницей. Предоставляю вам самой объяснить ему, почему я пошла на этот шаг.

Благослови вас Бог,

искренне Ваша

сестра Тереза".

Дорина дочитала это письмо, судорожно глотнула воздух и села, чувствуя, что ноги не держат ее.

Она не могла осознать, что же произошло. Ей казалось, что ее голова набита ватой, во рту пересохло, веки отяжелели.

«Что же мне теперь делать?» — растерянно подумала она.

Все было так сложно и запутанно!

Стараясь не думать ни о чем, она разделась и легла в постель.

Она проспала всю вторую половину дня и проснулась лишь на закате солнца, не в силах в первую минуту сообразить, где находится.

Внезапно на нее нахлынуло воспоминание о том, что случилось. Тигр, от которого ее спас Максимус; дабойя, укусившая его за руку; это ужасное, изматывающее хождение по комнатам, когда он мог умереть в любую минуту.

Она вспомнила и то, как, поддерживая его из последних сил, она наконец призналась себе, что любит его!

И тут же у нее перед глазами заплясали строки писем, которые она нашла по возвращении.

«Как могли Летти и сестра Тереза уехать и предоставить мне объясняться с Максимусом?» — спрашивала она себя.

Пусть он не был влюблен в Летти. Она была абсолютно уверена, что Летти не могла тронуть его сердце. Но он выбрал ее себе в жены. Он объявил о свое помолвке задолго до того, как Летти прибыла в Сингапур, и все, кто приходил в его дом, искренне поздравляли их обоих.

Он спланировал все детали предстоящей свадьбы.

«Пышная свадьба», которая навсегда должна была остаться в памяти всех, кто присутствовал бы на ней!

Что может быть унизительнее того, подумала Дорина, что невеста сбежала от тебя за неделю до свадьбы, предпочтя жить в отдаленной католической миссии с китайскими ребятишками, нежели быть твоей женой?

— Лучше бы Летти убежала с другим мужчиной, — подумала Дорина.

Этого тоже было бы достаточно, чтобы ранить гордость любого мужчины, но то, что она предпочла дикий, далекий от цивилизации островок всем преимуществам, которые давал ей брак с Максимусом Керби, было вовсе трудно объяснить.

«Что я могу ему сказать?» — думала Дорина.

Она чувствовала такую слабость, что решила немного подкрепиться, и попросила принести ей поесть. Когда ей подали в постель поднос с изысканными яствами, она с трудом заставила себя проглотить несколько кусочков.

После того как поднос унесли, она долго лежала, глядя в темноту, и перед ее глазами стояли строки из писем Летти и сестры Терезы.

Как могли они с отцом хотя бы на минуту предположить, что Летти в состоянии справиться с ролью жены Максимуса Керби?

Однако дома, в Олдеберн-парке, ее отклонения от нормы казались не столь явными, чем в незнакомой обстановке, где она сначала закатывала истерики оттого, что ей пришлось покинуть все, что ей было знакомо и мило, затем перепугалась во время шторма в Бискайском заливе, потом испытала сильное потрясение, когда на них напали пираты.

Трудно было представить, чтобы кто-либо, кроме Керби, мог проявить столько такта и внимания.

Любой другой мужчина стал бы настаивать на более близком знакомстве со своей будущей женой. Во всяком случае, он потребовал бы, чтобы его оставляли наедине с ней, чтобы они могли познакомиться поближе, вдали от докучного присутствия Дорины и сестры Терезы.

Но Максимус не жаловался. Похоже, он понимал, что Летти пережила сильный шок, слыша шум битвы и думая, что ее могут зарезать в ее собственной постели.