Пытаясь понять Россию

Все прекрасно понимают, что на заседании правительства ничего не решается – там выносятся "на обсуждение", как правило, второстепенные вопросы. Тем не менее, эта бессмысленная традиция продолжается, несмотря на все многочисленные перемены в правительстве.

В какой еще стране как сверхважное событие рассматривается любая встреча президента и премьер-министра? Эти встречи, непременно транслирующиеся по телевидению, обычно похожи на встречу учителя и ученика с сопутствующими разносами на потребу публике. Порой у меня даже возникало впечатление, что это встречаются официальные представители двух разных государств.

Оборот деловых бумаг в российском правительстве организован так, что на каждой более или менее важной бумажке должно быть от пяти до двадцати пяти подписей чиновников и печатей всевозможных ведомств, сбор этих виз занимает уйму времени, доводя до абсурда процесс принятия решений.

Принцип коллективной безответственности (при отсутствии дискуссий и каких-либо обсуждений) – характерная черта российского правительства и иных органов власти. Найти человека, персонально ответственного за решение, крайне сложно – для этого и собираются многочисленные подписи, то есть отвечают все, а значит -никто. Понятно, что принцип диффузии ответственности не предполагает реформы и крайне мешает движению вперед. В связи с этим, меня лично всегда поражал объем реальных полномочий, которыми облечены министры в западных странах.

Можно привести конкретный пример бюрократического противодействия принятию решений. Например, я министр и хочу внести на рассмотрение правительства важное предложение о координации работы налоговой инспекции и налоговой полиции. Но я не могу этого сделать, пока не согласую свое предложение со всеми заинтересованными ведомствами, включая налоговую полицию. Поскольку серьезные реформы нарушают интересы многих ведомств, они под любыми предлогами отказываются их согласовывать. А аппарат правительства спокойно отправляет назад предложения министра, даже не показывая их премьеру, так как они не согласованы. И так может тянуться месяцами, если не разорвать порочный круг каким-либо волевым политическим демаршем.

В России говорят: "надо приделать бумаге ноги", то есть держать специально обученного человека, который умеет входить в высокие кабинеты, дружить с помощниками и секретарями начальников и получать необходимые согласования. В противном случае дело будет стоять на месте.

Еще раз замечу, что никому в бюрократическом аппарате, по сути дела, не нужны реформаторские постановления. Старые аппаратчики, когда я пробивал важнейшие решения экономической реформы, не раз спрашивали меня, кому это нужно, кто это лоббирует, кто на этом заработает? Я отвечал, что это нужно стране, то есть никому в отдельности. Они только пожимали плечами и улыбались. Им такие решения были не нужны.

Отношения исполнительной власти с парламентом в России строятся часто по принципу, предполагающему, что парламент – еще одно министерство. И в этом есть определенный смысл. Посмотрите на любое заседание Госдумы. Если там присутствуют министры, то депутаты (независимо от партийной принадлежности) крутятся вокруг них в надежде подписать бумагу или протолкнуть проект, то есть действуют как обычные лоббисты и чиновники.

Отдельно следует сказать о привилегиях чиновников. Во времена СССР привилегии эти выглядели следующим образом: более высокая зарплата, поездки за границу, быстрое получение хороших квартир, особое продовольственное снабжение, специальные магазины (только для своих), персональные автомобили, дачи, отдых на лучших курортах, лечение в особых поликлиниках и больницах. Сегодня многое из перечисленного сохраняется в том или ином виде, то есть часть вознаграждения чиновнику дается не в форме зарплаты. Иные "бедные" чиновники получают в Москве квартиры в 200-250 квадратных метров и стоимостью в сотни тысяч долларов. Тем не менее, формальные привилегии потеряли главное значение в условиях рыночной экономики. Чиновнику хочется получать большие деньги, что подталкивает его к коррупции.

Российская бюрократия отличается традиционной страстью к интригам, пружина которых – "борьба за тело" высших начальников. Наш государственный аппарат напоминает двор монарха в крупном средневековом государстве – тут идет постоянная битва за влияние, за право доступа к телу венценосца, один клан непрерывно плетет интриги против другого.

Не каждый может быть чиновником, для этого надо обладать определенным набором свойств. Так Шохин, например, и некоторые другие члены правительства имеют свойство непрестанно находиться в приемной у премьера и регулярно к нему заходить. Чубайс обладает даром убеждать и подписывать у начальства бумаги.